Бретт злился на Кейт за то, что она имела смелость указать ему на его безнравственное поведение. Он и прежде совершал неблаговидные поступки, но никто не осмеливался осадить его или заставить извиниться. А эта девушка, у которой не было никого, кто мог поддержать или защитить ее, ругала его последними словами, и он практически признал, что заслужил их.

Он был зол, потому что Кейт не исчезла волшебным образом, освободив его от ответственности, которую он так опрометчиво взял на себя, а затем усугубил своей необузданной похотью. Как, скажите на милость, ему подыскать место девушке без гроша за душой, но с выдающейся внешностью, место, которое не приведет в конечном счете к тому, что она станет чьей-то любовницей? Нельзя было даже думать о том, чтобы оставить ее без защиты: не пройдет и двух недель, как городские ловеласы проглотят ее с потрохами.

Бретт злился, потому что Кейт затронула что-то в его душе, чего другим даже не удавалось найти, то, что он так тщательно скрывал. Теперь он знал, что не сможет спихнуть ее на какого-нибудь дальнего родственника или оставить на попечение бюро по найму услуг и забыть о ней. Ему было небезразлично, что с ней станет. И не только. Пока еще смутно, но Бретт понимал, что хочет, чтобы она заняла в обществе соответствующее положение.

И наконец, он злился на Кейт за то, что она нарушила четкий ход его мыслей, заставив испытать все эти чувства. Никогда прежде он не утруждал себя заботами о желаниях других людей и определенно не сидел часами, ломая голову над решением проблемы, которая, судя по всему, казалась неразрешимой.

Он должен был прямиком отправиться во Францию, поручив Эдварду пристроить ее в Лондоне. Может, тогда его не терзало бы чувство, что он повел себя как мерзавец и что теперь должен как-то сгладить последствия своего безответственного поступка. Надо что-то сделать, но, возможно, пройдут недели, прежде чем он сможет найти приемлемый выход. Бретт мог переложить решение этой проблемы на плечи своих адвокатов, но он хотел, чтобы в этом деле было замешано как можно меньше людей. Почему он согласился на пари Мартина? Один продиктованный безрассудным благородством поступок — и посмотрите, куда это его завело. Дело пахнет тем, что ему придется взять ее с собой во Францию.

Бретт почувствовал, как у него под ложечкой появился комок и подкатил к горлу. Он с ужасом обнаружил, что мысль о том, чтобы оставить ее при себе, вызывает в нем сладостное волнение. Уэстбрук обругал себя, не стесняясь в выражениях. Боже, еще один дурак, свихнувшийся от романтических бредней! Ничто так верно не поставит под угрозу успех его миссии и не сделает его работу практически невозможной, как пылкая девица, которая совсем ничего не знает о жизни и настолько красива, что это приносит ей одни неприятности. Если он желает проводить все свое время, следя за ее развлечениями и отваживая от нее сердцеедов, тогда ему непременно стоит взять ее с собой. Он не оберется хлопот, пока они прибудут из Парижа в Алжир.

Бретт плюхнулся в кресло. Он доведет себя до буйного помешательства, если не прекратит думать о Кейт и ее чарах. Настало время подумать о возложенной на него миссии. Задача, стоявшая перед ним, была не из легких. Если он намерен помешать дею[2]Алжира спровоцировать французов на войну с его страной, он должен проявить себя как умный, обладающий даром убеждения оратор. Эмиссары Абделя Кадира[3]точно пустят в ход свое красноречие, равно как и взятки.

Мысли Бретта вертелись вокруг Кейт, пока первые лучи солнца не брызнули в окна спальни.

Шум, доносившийся снизу, возвестил о том, что дом готовится встретить новый день. Бретт проснулся, чувствуя себя таким разбитым и больным, что ему стало ясно: придется несколько часов упражняться до седьмого пота, чтобы избавиться от последствий ночи, проведенной в этом ужасном кресле. Кейт по-прежнему сидела, зажав в руках пилочку для ногтей, в то время как ее глаза следили за его передвижениями. Гнев и страх исчезли из них без следа, но они смотрели настороженно и укоризненно.

Воспоминания о прошлой ночи обрушились на него сметающим все на своем пути потоком. Хотя тогда он находился в полусне, Бретт помнил, что чувственное наслаждение, которое он испытал, было самым восхитительным в его жизни. От воспоминаний о мягких губах Кейт, ее бархатистой коже, обволакивающем тепле в нем вспыхнуло неукротимое желание, а чресла болезненно напряглись. Тихо ругаясь, Бретт поднялся из кресла, преисполненный решимости как можно быстрее покинуть комнату. Он знал, что если сейчас же не окажется подальше от нее, то снова не сможет устоять перед соблазном дотронуться до нее, и страшно было представить, что она сделает с ним при помощи этой пилочки.

Стараясь не обращать внимания на волнующую притягательность ее красоты, Бретт плеснул холодной воды в таз и ополоснул лицо. Он гадал, принесет ли кто-нибудь ему горячей воды для бритья, или придется сделать это самому, к тому же его ботинки и сюртук нуждались в основательной чистке, прежде чем он сможет их снова надеть. Прошлым вечером его чемоданы остались в карете, и сейчас будет слишком хлопотно поднимать их сюда, только чтобы найти новый сюртук. По крайней мере часть утра ему придется провести в прежнем одеянии. Он почувствует облегчение, вернувшись к своим обычным повседневным заботам. Однако, мельком взглянув на отражение изящного личика Кейт в зеркале, Бретт понял, что его надеждам не суждено сбыться. Ничто в его жизни уже не будет, как прежде. За какие-то сутки она разрушила отлаженный механизм его существования так, что уже ничего нельзя было поправить.

— Меня не будет все утро, — сказал он, нарушив молчание. — Я пока не знаю, кто проснулся, но никто здесь даже ложку не поднесет ко рту без ведома Матильды. Она позаботится о тебе, когда придет сюда.

— Просто уходи, — бесцветным голосом произнесла Кейт. — Я сама могу о себе позаботиться. Как и всегда.

Казалось, из нее высосали всю жизненную силу, но ее глаза по-прежнему неотрывно следили за каждым его движением.

Бретт занялся своими бритвенными принадлежностями. Он был не в настроении разговаривать, кроме того, он не знал, что ей сказать. Если у него есть хоть капля разума, он должен обращать на Кейт как можно меньше внимания. Одного взгляда на ее сжавшуюся в комок фигурку, которая выглядела в золотых лучах солнца, словно ожившее изваяние, было достаточно, чтобы всколыхнуть в нем страсть. Он почти ощущал, как касается кончиками пальцев ее кожи, вдыхает запах волос, вкушает сладость губ, но у него не было ни малейших сомнений, что она пустит в ход пилочку для ногтей, если он снова к ней приблизится.

Послышался громкий стук в дверь, и бодрый голос Матильды легко проник сквозь доски.

— Вы встали, мистер Уэстбрук? — Подождав несколько секунд, она подергала дверь — та все еще была заперта. — Черт бы его подрал! — услышали они. — Бьюсь об заклад, этот лежебока все еще спит. А его вода для бритья превратится в лед быстрее, чем кот успеет облизать усы. Надеюсь, он не думает, что я собираюсь стоять здесь и ждать, когда он соизволит проснуться?