— Р-рома, Р-ромочка! — немедленно отозвался сошкафа Перришон.

— Вот видите? — обрадовалась Аглая.

— По-моему, он болтает все подряд, а с этим человекомпросто случайно совпало, предположила Лола.

— Бр-ред, ер-рунда! — не согласился с нейПерришон.

— Не знаю, не знаю, — проговорила АглаяМихайловна, и на ее лице появилось задумчивое выражение, — кстати, что-тос этим пропуском не так…

— С каким пропуском? — переспросила Лола.

— Да нет, — отмахнулась Аглая, — наверное, яошибаюсь.., надо еще кое-что проверить, нельзя обвинять человека ни за что нипро что…

— Перри, домой! — позвала Лола.

Попугай сделал вид, что эти слова не имеют к нему никакогоотношения, и завозился на шкафу, подняв густое облако пыли.

— Я сказала — домой! Тебя все ждут к ужину!

Перришон громко чихнул. Со шкафа сорвалась толстая книга ичуть не упала Лоле на голову.

Аглая Михайловна вскочила и подняла эту книгу.

— Ну надо же, «Бухгалтерия для чайников»! Вот она где,оказывается! А я ее уже неделю не могу найти!

Перришон гордо раскланялся и гаркнул:

— Р-рад стар-раться!

— Прекрати этот цирк! — крикнула Лола и достала изкармана пакетик с орехами. — Перри хороший, Переньке орешков!

Попугай тут же плавно спустился на спинку кресла и потянулсяклювом за орешками.

Аглая Михайловна Плюсе вышла из троллейбуса напротив своегодома, перешла улицу и подошла к подъезду.

Прошедший день оказался утомительным и совершеннобесполезным. Режиссер опять устроил ей несправедливую выволочку, молодаяактриса, которую она нашла в любительском театре, не явилась на съемку, кромевсего прочего, милиция вертелась под ногами и мешала работать.

Было еще одно.., что-то неопределенное и неприятное сидело унее в подсознании, какое-то воспоминание осталось от сегодняшнего дня, какотвратительное послевкусие от испорченного вина.

Аглая Михайловна тяжело вздохнула и нажала кнопки кодовогозамка.

Кнопки не отреагировали на прикосновения ее пальцев. Онапотянула за дверную ручку, и дверь с легким скрипом открылась.

Опять кто-то из соседей сломал замок, а вызывать мастеранаверняка придется ей…

Аглая постаралась справиться с нарастающим раздражением. Онапредставила, как придет домой, встанет под горячий душ, потом напьется чаю,ляжет в постель с книгой…

Настроение еще больше испортилось. Она представила своюодинокую холодную постель… Можно, конечно, ложиться и с книгой, если больше нес кем, но в целом приходилось сделать неутешительный вывод — по большому счетужизнь не удалась.

Днем, в суете телестудии, эти мысли отодвигались, отходили всторону, но полностью избавиться от них не удавалось никогда.

Она стареет, и чем дальше, тем более тоскливыми и пустыми становятсяее вечера и ночи.

Конечно, в ее жизни были мужчины, и сейчас время от временикто-нибудь залетает на ее тускло мерцающий огонек, но чем дальше, тем реже.

Аглая подумала, что просто устала, и еще она подумала, чтонадо взять отпуск, хотя бы ненадолго, купить путевку в Турцию или Египет,полежать на берегу теплого моря…

Лифт, как и следовало ожидать, не работал.

Она поплелась на свой пятый этаж, радуясь, что живетвсе-таки не слишком высоко.

Поднявшись на свою площадку, она увидела возле двери знакомуюсутулую фигуру.

Узнав этого человека, Аглая Михайловна еще большеогорчилась.

Это было не то отвратительное настроение, которое онаиспытывала после бесполезного и утомительного дня на телестудии.

Это было тоскливое предчувствие чего-то скверного, чего-тона редкость скверного.

Потому что она вспомнила, что именно занозой сидело сегодняв ее подсознании.

Разговор с этим человеком.

— Зачем вы пришли? — растерянно спросила АглаяМихайловна. — И как вы узнали мой адрес?

— Это очень легко, — отмахнулся сутулыйчеловек, — а пришел я, чтобы восстановить историческую справедливость!

— Вы хоть на часы посмотрели? — Аглая Михайловнапопыталась пройти к двери соседей, но он заступил ей дорогу. — Вы что,думаете, если я работаю на телестудии, то меня можно мучить круглосуточно? Уменя совершенно нет сил! Ну разве так можно? Приходите завтра, в первойполовине дня, мы поговорим обо всем, что вас интересует.., хотя, честно вамскажу — не знаю, о чем мы можем говорить! Если вас волнует тот пропуск.., можетбыть, я действительно ошибаюсь…

— Вот видите, — мужчина оживился, как будто нашелв словах Аглаи Михайловны неожиданную поддержку, — вы ошибаетесь, а заошибки нужно отвечать! И нет никакого смысла откладывать это на завтра!

— Что откладывать? — Аглая Михайловна взглянула налестницу, надеясь, что появится кто-нибудь из соседей и поможет ейвыкарабкаться из этой странной, пугающей ситуации.

Никого, конечно, не было.

— Что откладывать? — тоскливо повторила она, поняв,что подмоги не будет и придется выпутываться самой.

— Восстановление исторической справедливости.

Ей стало по-настоящему страшно. Этот человек совершенноненормальный!

И этот пропуск.., значит, он действительно был на студии втот вечер, когда убили Животовского! Но при чем тут она? Угораздило же ееобратить внимание на фальшивую подпись!

Она чувствовала, что горячий душ и книга в одинокой,холодной постели, о которой она только что думала с тоскливым отвращением,откладываются, превращаются в несбыточную мечту, что между ней и этим одинокимпокоем стоит ненормальный человек с горящими глазами, и неизвестно, чем это всекончится…

Сутулый человек подошел к ней вплотную, словно хотел что-тосказать на ухо. Аглая Михайловна испуганно отстранилась, и вдруг она увидела,что в руке психа блеснуло что-то острое и тонкое. Аглая открыла рот, чтобывозмутиться, чтобы как следует отчитать этого идиота, который вообразил о себеневесть что, но идиот снова придвинулся к ней вплотную и коротким, сильнымударом воткнул в грудь свое тонкое и острое оружие.

Почему-то Аглая Михайловна в первое мгновение расстроиласьиз-за того, что этот кретин испортил ее любимую куртку из светлой замши,купленную всего год назад в приличном магазине на втором этаже «Гостиногодвора» и только что полученную из итальянской химчистки.

Во второе мгновение она почувствовала страшную,непереносимую боль и удивительную щемящую тоску, как будто она внезапно поняла,что никогда больше не поедет ни в Турцию, ни в Египет, не услышит тихий шумморя, не почувствует на своей увядающей коже ласковое прикосновение южногосолнца… Впрочем, так оно и было — ведь у Аглаи Михайловны Плюсе больше не быловремени на то, чтобы куда-то уехать. У нее вообще ни на что больше не быловремени, потому что ее жизнь неожиданно и катастрофически завершилась.