слезами любой вопрос решить можно? Ну ведь дитя дитём. С другой стороны, если подумать, эту ситуацию легко обернуть в свою пользу.

— Думаю, я бы могла взять тебя с собой, но разумеется, не за просто так, — хитро блеснула я глазами. — Расплатишься информацией. Расскажешь мне о контракте, который упоминала ранее, а также духах и эльфах. Всё что тебе известно.

— Хорошо, — тут же уверенно закивала головой Тири. — Расскажу всё что знаю, — зачем-то повторила она за мной, скосив взгляд в сторону.

— Вот и отлично, — ответила я, решив не обращать внимания на её последний необычный жест, после чего сняла с шеи кристалл и положила в сумку на поясе.

«Ты что делаешь?!», — услышала я возмущённый голос Тири в своей голове.

Как я и думала, для обретения физической формы и голоса ей необходим прямой контакт кристалла души с моим телом. Теперь же у неё не получится показаться перед кем бы то ни было, даже если она очень сильно того захочет. В то же время, поскольку кристалл я буду носить повсюду с собой, Тири сможет порхать вокруг меня в форме духа, и как того и хотела, прогуляется. Другими словами, все условия сделки соблюдены так, что не придерёшься.

— Беру тебя с собой, — безмятежно пожала я плечами, направляясь к двери. — Я ведь не уточняла, как именно это сделаю.

«Но как же… Так нечестно! Повесь кристалл на шею! Я ведь уже столько лет в форме духа провожу, надоело! Мы так не договаривались…».

Тири ещё какое-то время повозмущалась, но разумеется, я ей больше не отвечала, чтобы у прохожих не сложилось впечатления, будто я сама с собой разговаривала. Одновременно с тем я связалась с Евгением по недавно выданному мне артефакту связи. Само собой, после происшедшего наши ночные тренировки на сегодня почти наверняка отменялись, тем не менее, мне нужно было с ним переговорить, узнать подробности инцидента, а также что именно следователям удалось выяснить к этому моменту.

Хотя «выяснить», конечно, сказано громко. Несмотря на существование судов в МГИВ, как такового института расследования здесь не было, если только преступление не угрожало государственной безопасности. Также здесь не было таких понятий, как «адвокат» и «обвинитель». Просто в назначенное время в зал суда приходили стороны конфликта, рассказывали судье ситуацию, предъявляли свои доказательства и, по возможности, давали выступить знакомым в качестве свидетелей. Разумеется, всё это происходило без предварительного расследования.

Например, возьмём ситуацию с Егором, который проходил по делу попытки изнасилования не кого-то там, а меня самой. По возвращению в МГИВ Евгений сообщил суду о случившемся, и Егору назначили дату судебного заседания, на котором тому и будёт вынесен приговор. Это заседание, кстати говоря, планировалось провести уже через три дня, а знала я о нём потому, что и сама должна была предстать на суде в качестве пострадавшей. При этом никто до самого мероприятия даже не подумал меня допросить!

Что касаемо суда, если верить словам Евгения, всё произойдёт максимально просто: судье зачитают ситуацию, Евгений выступит в качестве обвинителя, затем я и Кирилл в качестве свидетелей, ну и под конец Егору дадут право себя защитить или, скорее, сказать своё последнее слово. Сразу же после этого судья вынесет приговор.

Всё! Никакого тебе дополнительно расследования или проверки слов свидетелей! При этом Евгений, кажется, очень гордился тем, что обладатель чёрной метки мог судиться с обладателем синей или наоборот, считая это чуть ли не главным показателем того, насколько «царство богини» справедливее того же Алуина. И да, я согласна, что в Алуине суд между простолюдином и аристократом — нечто из жанра фантастики, но если разобраться, здешнее правосудие недалеко ушло. Я считаю, что даже в моём родном мире судебная система была далека от идеальной, здесь же она — словно ребёнок, делающий свои первые шаги.

Другими словами, учитывая, что перед смертью Егор написал моё имя, я в полной заднице. Нетрудно догадаться, кто теперь главный подозреваемый в деле его убийства или самоубийства, вариант которого я также не отметала. Вряд ли кто-нибудь здесь будет разбираться, зачем и почему умерший написал моё имя, раз надпись есть, значит, виновна. Официальное приглашение на суд мне ещё не выдали, но думаю, этого осталось ждать недолго. Хорошо хоть, что у подсудимого на суде есть право самого себя защищать. Именно им, кстати говоря, я и собиралась воспользоваться.

— Что известно о брате Егоре? А то сегодня утром из-за моей болезни нам так и не удалось нормально поговорить, — обратилась я к Евгению после обмена краткими приветствиями.

Когда пару минут назад я связалась с Евгением по артефакту связи, он велел мне направиться в храмовую библиотеку наверху, где учитель меня ждал. Сейчас, в окружении сотен, если не тысяч, книг, я с трудом могла сконцентрировать свой взгляд на Евгении, не отвлекаясь на окружающее. Тири больше не возмущалась. Стоило ей увидеть звёздное небо за окном библиотеки, и она тотчас запищала от восторга, что, кстати говоря, довольно сильно мешало мне здраво мыслить. Когда будем наедине, обязательно отчитаю её за подобное поведение.

— Как я и сказал тебе ранее, — ответил Евгений, глядя на меня с противоположной стороны стола, за которым мы с ним сейчас сидели. — Брата Егора нашли мёртвым в его комнате в общежитии для помощников высших чинов МГИВ и других работников храма. Он лежал на полу животом вниз с колотой раной в груди. И рядом с его правой рукой была надпись «Катя». Егор переломал себе ногти, выцарапывая её на деревянном полу. Похоже, ему тогда было очень больно, но тем не менее, он изо всех сил пытался написать твоё имя.

— Не было ли в кругу его знакомых других «Кать»? — тут же начала задавать я уточняющие вопросы.

— Насколько известно мне и Кириллу, с которым он общался теснее всех, нет, — строго ответил Евгений.

— А что насчёт самоубийства? Егор ожидал, что через три дня его сошлют в тюрьму на долгий срок, и вполне мог пойти на это.

— Чтобы я больше такого не слышал, — на секунду в глазах Евгения вспыхнул злобный огонёк. — Самоубийство — величайший грех по диидаизму, и о нём запрещено даже думать. Брат Егор, конечно, далеко не самый праведный верующий, однако на такое точно не пошёл бы. — Да уж, что тут сказать? Железный аргумент! Без понятия, что такого ему вообще можно противопоставить. —