– Пломбир нужно заслужить, Ваня, – Ирма Ивановна кокетливо посмеивается.

– Скажи как, солнышко.

– Ну, для начала пригласи меня в кафе.

– Не вопрос. Когда?

– После дождичка в четверг!

Он берет у Ирмы Ивановны настоящий пломбир и отходит к краю платформы. Ирма Ивановна мечтательно смотрит ему вслед.

– Ка-кой мужчина…

Жанка не шелохнется. Опрокинутая коробка с пирожками продолжает валяться у ее окаменевших ног.

– Как он тебе, Жанка? – спрашивает Ирма Ивановна.

– Кто?

– Ваня.

– Ваня?

– Ну, дежурный по вокзалу, – Ирма Ивановна нервничает. – Только не говори, что ты не знала как его зовут?! Странная ты, Жанка. Сколько лет продаешь здесь свои пирожки и совсем не интересуешься людьми, которых видишь каждый день. Так нельзя жить. Действительно, словно зверь в норе.

– Я знала, как его зовут, – говорит Жанна.

– И как он тебе?

– Никак.

Ирма Ивановна облокачивается руками на свой прилавок.

– Он меня хочет, это видно, но я еще не знаю, отвечать ли на предложение.

– Предложение чего?

– Какой-то он уж слишком. Безупречный, как говорят в России. С таким не будет легко. Надеешься, а потом облом.

Часы на столбе пробили два пополудни. Набежали тучки.

– Ненавижу май, – говорит Ирма Ивановна. – Сейчас будет гроза, вот увидишь. Вымокнем до трусов.

Ирма Ивановна закрывает холодильник с мороженым.

– Ты, Жанка, как хочешь, а я иду в магазин, пережду грозу там.

Жанка сидит на лавке.

Поднимается предгрозовой ветер. Дождит. Первые капли падают Жанке на раскрашенное лицо.

«Надеешься, а потом облом, – повторяет Жанка слова Ирмы Ивановны. – Надеешься – и облом».

Дождь усиливается. Толпа пассажиров Украинской железной дороги прячется в помещение вокзала, и платформа пустеет. Жанка остается совсем одна. Ее тушь – чьего бы производства она ни была – плывет по физиономии, будто черная река отчаяния.

2

Она встает очень рано – когда уже светло, но еще не людно. Включает на полную державное радио, садится возле окна и смотрит. Мир такой утренне-приветливый, что забываешь границы своей неприкаянности.

В семь часов Жанка уже у бабы Вики. Та ждет ее, одетая в свой неизменный ситцевый безрукавный халат.

– Я всю ночь не спала, – с порога заявляет баба Вика.

– Что случилось? Снились кошмары?

– Дергало под ребрами. Что бы это значило?

– Не знаю, – говорит Жанка, – я не разбираюсь в медицине. Вам нужно пойти к врачу, Виктория Викторовна.

– Что ты говоришь?! К какому врачу?! Врачи сегодня разбираются в медицине так, как я в балете!

Жанке нечего на это ответить.

– Может, пройдет?

– Жанка, – вдруг меняет тему разговора баба Вика, – а ты когда-нибудь была на балете?

– Не.

– Интересно, как оно выглядит? Балет…

– По телевизору иногда показывают. Женщины в белых пышных платьях скачут по сцене, а мужчины надевают очень облегающие женские капроновые колготы… так, что все видно… Не знаю, я не разбираюсь в балете.

Баба Вика подает Жанке картонную коробку.

– Пирожки получились как куколки, – говорит.

Жанка собирается уходить.

– Знаешь что, Жанка? Ты мне за эти годы стала как родная.

– Вы мне тоже, Виктория Викторовна.

– С тобой и поговорить можно про всякое…

Жанка улыбается.

– Там тебе подарок есть в коробке. Посмотришь.

– Два пирожка.

– Три гривны, – автоматически отвечает Жанка, роясь в коробке.

– Жанна, ты даже не посмотришь на меня?

Жанка испуганно поднимает голову.

– Юра? Что ты здесь делаешь?

– А что, у меня нет права просто так прийти на вокзал? Ты его приватизировала?

– Еще нет. Куда-то едешь?

– Можно и так сказать. На край света. Поедешь со мной?

Жанка протягивает Юре его пирожки.

– Уже нашла себе мужика, Жанка? Вижу, ты такая раскрашенная, как проститутка. Значит, нашла? ну и как он? Лучше меня?

– Не твое дело. Оставь меня в покое.

– Хочу с тобой потолковать, – говорит Юра.

– Уже потолковал.

– Ой, какие мы остроумные!

– Хороший учитель был.

Юра садится рядом на лавку. Жанка отодвигается.

– Что с нами случилось, Жанна? – тихо говорит он, напрасно пытаясь обнять Жанну за талию. – Мы же были такие влюбленные.

– Одной влюбленности еще мало.

– А что нужно еще? Просвети меня.

Жанка не отвечает. Она лихорадочно анализирует, что сейчас чувствует. Соскучилась ли она о нем? Хотела бы прикоснуться к его руке? Приятен ли ей его запах?

Наконец говорит:

– Не мешай. У меня работа.

– Подождет твоя работа.

– Уходи.

– Что, так тебе противен? Пяти минут выдержать меня не можешь?

– Послушай меня, Юра, – Жанка поворачивается к нему лицом, – чего ты от меня хочешь? пришел сюда оплакивать свое счастливое прошлое? Да, нам было хорошо вместе. Потом стало плохо. Мы разошлись. Я не знаю, правильно ли мы сделали. Но мы так решили, и я не буду об этом жалеть. Жалеть и возвращаться к тому, что прошло, глупо. Мы разошлись и теперь живем отдельно. Мы теперь чужие люди, Юра.

– Разве? Ты меня уже совсем-совсем не любишь?

– При чем здесь любовь, Юра?! Я не про любовь говорю! Я говорю, что второго раза в этой жизни не бывает!

Юрий нервно откусывает от пирожка, который все время мял в руках. Сразу же выплевывает.

– Жанна, что это за фигня?! Где картошка? Да… иди ты…

Швыряет пирожок на клумбу и быстро уходит.

Жанка подбирает пирожок, рассматривает его, пробует, взяв на палец, начинку, после чего взволнованно бросается к картонной коробке.

Подходят двое молодых парней с рюкзаками.

– С чем пирожки, пани?

Жанка молча хлопает глазами.

– Вы продаете пирожки, пани?

Жанка сияет от гордости.

Парни пожимают плечами и отступаются.

– А каких пирожков вам хочется? – кричит Жанка им вслед так, что слышит весь мироновский вокзал. – Есть пирожки с картошкой, с мясом, с капустой, с луком и яйцом, с горохом и… и… и… С АБРИ КОСОВЫМ ДЖЕМОМ! Выбирайте! Но будет трудно выбрать! У нас ассортимент! Все пирожки как куколки!