Ирма Ивановна похорошела. Следит за собой. Ни тебе потрепанных колготок, ни жирных волос, ни грязного фартука. Ногти в порядке – покрашены розовеньким лаком.

– И я тебе скажу, Жанка, – говорит Ирма Ивановна, – самое важное в женщине – это ее ногти. Женщины почему-то забывают про ногти. Халтурят. Думают, если они не видят свои ногти, то и никто не видит…

Жанка прячет руки в карманы.

Ирма Ивановна продолжает:

– И вообще, в последнее время женщины перестали за собой следить. Думают, накрасят губы, покроют лаком волосы – и дело сделано. А я бы вообще запретила пользоваться помадами и лаком. Пусть учатся быть красивыми без химии…

На платформе появляется дежурный по вокзалу. Он сворачивает на асфальтированную дорожку, что ведет прямо сюда. Приближается. Жанка опускает голову. Сердце колотится, руки дрожат.

Я не должна себе этого позволять, думает Жанка, какая же я все-таки никчемная.

– Ирма, посмотри за пирожками, – Жанка срывается с места, – я в туалет хочу. Сейчас вернусь.

– Ну конечно, Жанна, иди в туалет, – демонстративно громко говорит Ирма Ивановна, внимательно наблюдая за его приближением.

– Хотя нет, – Жанка подбирает свои пожитки, – я, наверное, вообще уйду. Сегодня у меня сокращенный рабочий день…

Жанка сидит за раскладным столом в читальном зале мироновской библиотеки. Библиотекарша искоса поглядывает на Жанку. Коробка с непроданными пирожками спрятана под столом, из нее доносится пряный масляный запах.

– Вы уже выбрали, что хотите читать? – спрашивает у Жанки библиотекарша.

– Нет еще.

– Может быть, вам помочь? Что-нибудь посоветовать? Есть целая связка журналов мод. Не хотите посмотреть? Ко мне много мироновских женщин приходят за выкройками.

Жанка молчит. Оглядывается. Читальный зал мироновской библиотеки пуст. Возле окна растет гигантский фикус, и на его листьях столько же пыли, сколько на книжных полках вдоль стен. Пахнет цвелью и сыростью. У библиотекарши волосы по-старомодному уложены «халой», сзади – совершенно седые.

– Вы знаете, – говорит Жанка, и ее голос разносится эхом по залу, – я прочитала очень мало книг.

Библиотекарша пожимает плечами.

– Сейчас мало кто читает.

– Честно говоря, я в последний раз была здесь в девятом классе. Помню здешнюю библиотекаршу. У нее была большая родинка на носу. Очень культурная женщина…

– Иванна Степановна. Покончила с собой.

Разговор оборвался. Жанка уставилась в стол. Проходит полчаса.

– Так что же вам принести? – снова говорит библиотекарша. – Вы уже решили?

– Нет.

– В читальном зале нужно читать книжки, – библиотекарша выговаривает эту фразу с чрезвычайным достоинством, словно репетировала ее перед зеркалом не один год.

– Я зашла сюда, потому что на улице очень много тополиного пуха, понимаете? У меня аллергия на тополиный пух. Был приступ. Пух всюду – в воздухе, в носу, в легких.

Библиотекарша с осуждением глянула на Жанку.

– И что будем делать? Может, вызвать «скорую»?

– Нет, – Жанка заходится в кашле. – Мне сейчас станет лучше, и я пойду.

Библиотекарша резко встает со стула.

– Знаете, я принесу вам что-нибудь! Пусть на столе будет книжка. В читальном зале люди книжки читают, а не прячутся от тополиного пуха!

Она исчезает в соседней комнате и вскоре возвращается с огромной книгой – Жанна таких еще в жизни не видела.

– Зачем мне такую толстую?! Я не прочту!

– А я на это и не надеюсь, – строго отвечает библиотекарша и кладет книжку Жанке на стол. – Пусть просто здесь лежит. Делайте вид, что читаете.

– Это как?

– Ну, глядите на нее.

Жанка пододвинулась к книжке поближе. «Мир бабочек».

– Я специально выбрала с картинками, – говорит библиотекарша, возвращаясь на свое рабочее место. – Можете полистать, посмотреть на бабочек. Там есть очень красивые.

Ночь. Жанка не верит в Бога. Она просто стоит в темноте перед открытым окном. Не молится. Ничего не говорит. Ничего не чувствует.

Я могу скоро умереть, почему-то думает она, а если не скоро, то лет через двадцать. Все равно. Я все равно умру, и тогда зачем это все? Зачем я здесь стою? Зачем чего-то хочу?

Окно молчит. Жанка продолжает стоять. С улицы веет легкий свежий ветерок. Кажется, этот май никогда не кончится.

– Я перестала на что-либо надеяться, – говорит Жанка. – Ты ведь этого хотел? Я теперь реалистка. Я понимаю, что он никогда на меня не посмотрит. Он слишком хорош для меня. Такой красивый… И все. На этом все, Боже. Я не верю в Тебя, а Ты в меня, и расходимся по-хорошему. Ни я Тебе, ни Ты мне. Мы свободны.

Жанка забирается в постель, укрывается одеялом, но ей холодно. Ветер из окна становится сильнее и холодней.

– Я не буду Тебя слушать! – кричит Жанка. – Ну что Ты хочешь мне сказать?! Я уже все слышала!

Бородатая голова Бога нервно летает под потолком, ударяется об люстру, и люстра падает на пол.

– Ты мне здесь истерик не устраивай! – кричит Жанка. – Лети себе на свое небо, или в Лапландию, или на Карибские острова, а меня оставь. Я не хочу Тебя слушать. Я достаточно намучилась. И теперь все. Буду продавать пирожки, есть их, смотреть телевизор, ходить в туалет, покупать себе импортные блузки раз в два месяца. И все. И буду так жить. Как насекомое.

Голова Бога ударяется об оконное стекло, и оно, дзенькнув, разбивается.

– Что Ты мне все портишь! – кричит Жанка. – Вот так Бог! Поглядите на него! Вместо того чтоб помогать и строить, он окна разбивает!!! Тоже мне! Я подам на Тебя в суд! Ирма говорила, сейчас каждый, кто хочет, может подать в суд…

Жанка включает свет. Заметает веником оконные осколки. Чувствует, как бородатая голова Бога тихонько садится ей на шею.

Теперь у меня две головы, думает Жанка, боясь пошевелиться, одна голова моя, вторая – Богова.

– Ну хорошо, говори, что хочешь сказать.

Жанка напрягается, вслушиваясь в Божий шепот.

– Заслужить? – Ее удивлению нет границ. – Что значит заслужить? Разве я до сих пор не заслужила?!

Я молилась каждый вечер! Я никого не убивала… и не крала… и маму похоронила по-человечески… Что значит делать добро? Разве я злая?

Жанка берется за голову, потому что ей кажется, что голова сейчас треснет.

– Что Ты мне мозги пудришь! Как я могу заслужить его? А Ты прожорливый! Тебе мало моей веры – хочешь меня целиком!..

Заслужить его… – Жанка ложится на пол, так что вы можете видеть ее всю. – Хорошо, Боже. Я сделаю так, как Ты говоришь. Но смотри, если опять обманешь, то я забью окно.