Проскальзывающий в раскрытое окно теплый ветерок ласкает обнаженное тело, словно чуткий, нежный любовник. Эливьетта блаженно замирает, прикрыв глаза. Но она не может позволить себе надолго отрешиться от забот – ее ждут нерешенные дела, ждет дворянское собрание. Маркиза убегает в соседнюю комнату, ей еще предстоит подобрать подходящее к случаю платье.

Нарядов много. Маркиза, задумчиво прикусив губку, перебирает платья, но выбор не затягивается надолго. В голове уже сформировался подходящий образ, осталось только воссоздать его вживую. Скромное, без лишних украшений, черное платье кажется ей подходящим.

Обычно маркизу одевают расторопные служанки. Обычно… но не всегда!

Скользит по гладкой коже тонкая, черная, просвечивающая, ажурная вязь чулок из эльфийского шелка, нежно обнимает длинные, стройные ножки. Упругая, пружинящая полоска плотно садится на верхнюю часть бедер. Узенький черный кусочек шелка прикрывает пах, тонкие пальчики уверенно затягивают боковые завязки трусиков в элегантные бантики. Следом приходит черед платья. Сшитое лучшими портными точно по фигуре, оно нигде не топорщится, не жмет, ложится на тело, словно вторая кожа.

Вернувшись к зеркалу, Эливьетта совершает несколько оборотов.

Черное, облегающее платье с высоким воротом, при всем своем закрытом виде, не столько скрывало, сколько подчеркивало изящные линии фигуры. Эливьетта задумчиво оглядела свое отражение, постукивая длинным пальчиком по выпяченной губке. При всей внешней скромности наряд выглядит откровенно вызывающим.

Она решила сменить платье, но потом передумала. Весело улыбнулась. Ну и пусть! Наоборот, то, что надо! Придраться к выбранному маркизой платью не сможет самый ярый поборник морали. Фасон платья не то что скромный – наискромнейший. А остальное… Пусть лучше благородное собрание пялится на ее идеальные линии, мечтая о запретном и втихую пуская слюни, чем будут сыпать псевдоумными советами по поводу сложившейся ситуации.

Эливьетта набросила на голову легкий, почти невесомый покров в тон платью. Выпустила наружу – пусть думают, что случайно выбилась! – прядку волос.

Ее отвлек вновь раздавшийся стук, и почтительный голос напомнил из-за двери:

– Госпожа, собрание ждет.

Маркиза улыбнулась уголками губ. Бедный Индрис все не может успокоиться. То есть это она знает, что он волнуется. Для всех остальных дворецкий выглядит живым воплощением невозмутимости. Пробежалась пальчиками по украшениям. Задумалась. С черным неплохо сочетается и золото, и серебро. Но какие выбрать камни? Алмазы, изумруды, рубины, сапфиры? Сапфиры хорошо сочетаются с цветом ее глаз, но не с черным нарядом. Кроваво-красные рубины добавят ее образу зловещности, а он и без того довольно мрачный. Пожалуй, лучше всего подойдут прозрачные как слеза алмазы, но не стоит увлекаться. Достаточно будет серебряного обруча, чтоб придерживать покров, с одним крупным камнем в центре и серебряных же сережек, тоже с алмазами, колье… Без колье – ворот у платья высокий. Колечко? Одно. Тоже серебряное и с алмазом. Нет, не это – слишком массивное. Давно пора от него избавиться – ни разу не надевала. И не это. Из гарнитура выбивается. Нашла! Нет… а, впрочем, почему – нет? Маркиза полюбовалась плотно охватившим пальчик колечком с прозрачной капелькой алмаза…

– Госпожа?

– Индрис?

Дворецкий входит, аккуратно притворив за собой дверь.

– Госпожа, собрание. Дворянство начинает волноваться.

– Сколько они уже ждут?

– Два часа, госпожа.

Эливьетта задумалась, чуть склонив голову набок, и приложила пальчик к щечке.

– Подождут еще немного, – решила она.

– Как вам будет угодно, – отвечает Индрис хладнокровно. Он невозмутим, но по мельчайшим деталям хорошо изучившая своего доверенного помощника маркиза чувствует исходящее от него неодобрение.

– Как вам мой наряд?

Эливьетта не зря интересуется мнением дворецкого. У него наметанный взгляд. В нарядах – мужских и женских, – он разбирается не хуже лучших столичных портных и даст фору самым завзятым кокеткам.

Взгляд Индриса придирчиво скользит по маркизе. Маска спокойствия на лице остается неизменной, по-рыбьи равнодушные глаза не выражают никаких эмоций, словно перед ним не самая красивая девушка герцогства, а манекен для демонстрации нарядов. Привыкшая ко всеобщему восхищению девушка невольно чувствует себя уязвленной. Чурбан бесчувственный! Нет, бледный, педантичный дворецкий ее ничуть не увлекает, но мог же он проявить хоть капельку эмоций! О собрании и то больше беспокоится. Когда после внимательного осмотра Индрис заговорил, то голос его звучал как всегда бесстрастно и сухо:

– Наряд неплох, но, на мой взгляд, выглядит мрачновато.

Эливьетта фыркает:

– Это все, что вы можете сказать?

Дворецкий пожимает плечами:

– А что еще?

– Могли бы похвалить, – уязвленно говорит девушка.

Индриса этим не пронять. За долгие годы службы он нарастил на душе толстый панцирь, и ничьи капризы, остроты и оскорбления его не задевают. К любым возмущениям он относится с философским спокойствием, как к погодным изменениям: любой дождь, любая гроза когда-нибудь заканчиваются. Стоит ли каждый раз обращать на них внимание? Так и здесь.

– Зачем? Работа мастера сразу чувствуется. Платье хорошо «сидит». Хотя не знаю, чья заслуга больше: мастера или вашего тела?

Любой комплимент приятен, но только не из уст Индриса. В его изложении звучит только сухая констатация факта, и Эливьетта чувствует себя уязвленной еще больше. Лучше бы он просто промолчал! Чопорность, вежливость и корректность Индриса порой звучат, как изощренная издевка.

Эливьетта рассерженно отворачивается к зеркалу, перебирает драгоценности, словно еще не сделала окончательный выбор.

Индрис в глубине души улыбается. Он привык к накатывающим время от времени на Эливьетту капризам и относится к ее взбалмошным выходкам, как относится любящий родитель к капризам своего ребенка. Дети его покойного господина стали для дворецкого своими. Такими же своими, как его собственные дети… если не больше. И прекратись эти спонтанно возникающие пикировки с Эливьеттой, он почувствовал бы себя обделенным.

– Что передать благородному собранию? – спрашивает Индрис все тем же безмятежным голосом.

Внешне он холоден и собран, но изнутри – Эливьетта это чувствует, – весь лучится довольством.

– Передайте, что скоро буду, – отвечает маркиза, не поворачивая головы, она делает вид, что всецело занята рассматриванием украшений.

– Госпожа, члены Совета также почтили своим присутствием благородное собрание.

Члены Совета?! Ой-ей! Ничего хорошего ждать не приходится. Жадные до власти советники не могут смириться с тем, что вся власть постепенно переходит в руки маркизе. Не иначе задумали какую-то каверзу!