Вот и пойми его.

Лешка опять ждал меня под березкой.

– Как дела? – спросил я.

– Очень хорошо, – бодро отрапортовал братишка. – Отметок не было, из класса не выгоняли. Только Мишка запись в дневнике сделал.

– Опять уснул на уроке?

– Нет, Дим, за правду.

Да, за правду люди часто страдают. И покруче, чем запись в дневнике.

– Он, Дим, на географии спросил: «Ну, кто знает путь из варяг в греки?» Я и сказал: «Никто!» Я и этих греческих варягов не знаю. Ну их! Давай делом заниматься.

– Каким?

– Забыл? Нужно ведь Степика обратно внедрить. Папа велел.

– Тебе велел? – съязвил я. – Через дырку в стене приказал?

Но вообще-то я и сам об этом думал. Оказывается, Лешка даже придумал, как это сделать. Оказывается, очень просто.

– Если они все там жулики, значит, и Степик должен быть жуликом. Пусть что-нибудь украдет в «Копейке»… Но не очень дорогое. А потом этому Льву похвалится. Тот хлопнет его по плечу и скажет: «Молодец! Наш человек! Какие тебе тайны нашего бизнеса открыть? Выбирай!»

– Идея хорошая. – Я не стал Лешку обижать. – Но надо по-другому. Папа говорил – потоньше. Смотри: из-за кого Степик вылетел?

– Из-за Шаштарыча.

– Вот пусть он из-за Шаштарыча и вернется.

– Украдет его и разыщет, да?

– Ты что! За такие штуки знаешь как по головке гладят! Это тебе не «Копейку» ограбить.

Мы пошли домой, и по дороге я рассказал Алешке свой план.

– Пусть на Шаштарыча грабители нападут. Под покровом ночи. А Степик их всех раскидает.

Он загорелся:

– Пусть, Дим, они еще маски наденут. Пострашнее будет… – Тут он на секунду призадумался. – Нет, не стоит. Вдруг Степик сам их испугается. А где мы грабителей возьмем? Им же платить надо!

Грамотный мальчик, дитя телевизора.

– Грабители у меня есть, – сказал я. – Они его даром ограбят.

И мы стали приглядывать за Шаштарычем. Он все так же ездил в школу на джипе, но уже с другим водителем, и так же по-хамски с ним обращался. Тот открывал и закрывал для него дверцу машины, носил его ранец и ракетку для тенниса, отталкивал мощной рукой всех пацанов, которые попадались по дороге. Выслуживался лакей.

Приглядывая за Шаштарычем, мы стали замечать в сторонке и Степика. Он, видимо, тоже ловил подходящий случай.

И он вдруг настал. С нашей помощью.

Утром, у ворот гимназии, сценка.

Шаштарыч важно шагает к зданию, водитель, с его сумкой и ракеткой в чехле, семенит рядом.

– Сергей Львович, – подобострастно лепечет, – сегодня вечером за вами не смогу заехать. Движок что-то забарахлил.

– Твои проблемы, – не поворачивая головы, роняет Шаштарыч.

Однако проблемы оказались у него самого. Джип за ним вечером не заехал – неисправность в движке оказалась серьезной. (Позже мы узнали, что неисправность эту устроил Степик.)

Я сразу же позвонил Егору Никишову:

– Собирай ребят. Проводим операцию.

– Жаль, что не всерьез, – вздохнул Никишов. – Я бы этому Шаштарычу от души навалял.

– Еще успеешь, – пообещал я, вполне с ним согласный.

Никишов у нас в школе самый здоровенный. Он даже на директора смотрит сверху вниз. И голос у него басистый. Но вообще-то он добряк. Наверное, потому и занимается в секции карате. Чтобы воспитать в себе злость и решительность. Ну и друзья у него такие же. В спортзале – «кия!», а в школе – «спасибо, извините!».

Темнело. Мы с Алешкой затаились на детской площадке, под грибком. Группа Никишова скрывалась за трансформаторной будкой. Где-то поблизости наверняка маскировался майор Степик.

Сегодня у Шаштарыча фитнес в теннисе, он задерживается.

Наконец из здания выбегает стайка гимназистов. У ворот она распадается. Кто-то идет к метро, кто-то уезжает на машинах. И, кстати, никто из них не предложил Шаштарычу подвезти его по пути.

Шаштарыч, поеживаясь от сырого вечернего холодка, маячит возле ворот в одиночестве. Достает мобильник.

И тут из темноты вываливается группа развязных здоровяков. Они ржут на всю улицу, толкаются, орут.

– О! – говорит один из них и подходит к Шаштарычу. – Ну-ка, командир, дай-ка свою мобилу. Надо любимой девушке звякнуть.

Остальные регочут изо всех сил.

Шаштарыч прячет телефон за спину. Озирается. Открывает рот, чтобы позвать охранника. Но охранник уже скрылся в здании, запер двери и откупорил бутылку пива.

– Не, ну ты чё жмешься, в натуре? Пацанов конкретно обижаешь?

Шаштарыч уже стоял в кругу «конкретных пацанов», прижавшись спиной к ограде.

Сначала мне его жалко стало – так ему было страшно, а потом я вспомнил, что вот так же со своими адъютантами он обирал малышей из нашей школы. Он даже данью их обложил. Все они ежедневно сдавали Лисе Алисе по рублю. А у кого этого рубля не было, тому от него на все десять доставалось.

Семен Михайлович, когда случайно узнал об этом, то заорал на всю школу:

– Выпороть!

Но не успел – их в гимназию перевели, там за такое не наказывают.

Совсем стемнело. Прохожие были редки. Да и те сторонкой обходили опасную компанию.

Шаштарыч попробовал крикнуть: «Помогите!» – но издал только жалкий писк. И надо же – кто-то ведь и его до ужаса боится!

– Не, ну ты чё, козел! Чё нарываешься? По соплям захотел? Ладно, мы пацаны покладистые, будет тебе по всем соплям.

У Шаштарыча подкосились ноги.

– В чем проблема, друганы? – раздался вдруг в темноте и тишине спокойный мужской голос.

«Друганы» враз обернулись. Напротив них стоял крутой мужик в черной форме охранника и лениво похлопывал себя по ноге резиновой палкой.

– Дядя Степик! – завизжал Шаштарыч. – Они меня грабят! Дай им по мозгам!

– Нет у них мозгов, – спокойно ответил Степик. – А ну, брысь отсюда!

«Братаны» мгновенно исчезли, как и было задумано.

– Иди домой, – бросил Степик Шаштарычу, отворачиваясь. – Сопли подбери и иди домой.

– Дядя Степик! – завопил ему в спину Шаштарыч. – Я боюсь! Проводите меня!

– Я тебе не лакей.

– Извините! Я погорячился! Я больше не буду!

Вообще-то такое унижение было противно. Что он из себя строил перед слабыми и как он унижался сейчас.

– Ладно, пошли. – И Степик неторопливо зашагал, похлопывая себя дубинкой по ноге.

Мы с Лешкой выбрались с площадки, обежали ее и «случайно» пошли навстречу.