Прислушиваясь к тому, что делалось в квартире, я подошел к незастеленной тахте и приподнял подушку. Под ней лежал бинокль. Не морской, конечно. Театральный. Перламутровый такой.

На кухне тем временем что-то брякнуло, звякнуло, разбилось.

– Вы его в холодильник засунули! – визжал Алешка.

Чмокнула дверь холодильника.

– На, смотри! – заорал лысый разрисованный дядька. – Никаких тут птичек нет! Только курица! И та – мороженая!

Я взял бинокль, шагнул к окну, нашел в доме напротив квартиру адмирала. Навел на его окно бинокль.

Бинокль был так себе, далеко не морской, но приблизил он квартиру настолько, что я увидел адмирала за письменным столом и его увешанный орденами мундир на дверце шкафа. Поверх мундира висела портупея с кортиком.

Да, теперь сомнений нет – за адмиралом, вернее, за его квартирой, ведется наблюдение. В лице этого расписанного дядьки, который, как говорит веселая Зинка, «приехал из тюрьмы».

Похоже, как приехал – так и уедет.

Я положил бинокль на место, накрыл подушкой, еще раз оглядел беспорядок в комнате и дал условный сигнал – заорал на всю квартиру:

– Чижик-пыжик, где ты был?

И тут же в ответ – счастливый голос Зинки:

– Вот он! Вот он мой любименький! В кармашек забрался. Напугал его злой дядька. Пойдем, мой хороший, домой, котлетку кушать.

Лысый дядька зло захлопнул за нами балконную дверь и сказал вслед:

– В клетку его сажай! Или я его в суп кину! Разлетались!

– Ну что? – спросил меня Алешка. – Не зря мы воробьев гоняли?

– Очень не зря, – сказал я. – Пойдем к адмиралу.

– А штучку пропавшую нашел? – спросила Зинка, держа в ладошках Чижика.

– Нет, Алиса, наверное, пошутил. Позлить хотел.

– Он вредный, – согласилась Зинка без смеха. – Я его стороной обхожу.

– Правильно делаешь. Спасибо за помощь.

– А у вас еще такие засохшие котлеты есть? Приносите – Чижику понравилось.

Мы перебежали дорогу и поднялись к адмиралу.

Он очень обрадовался. И, подскакивая, подвел нас к столу:

– Вот! Третью главу пишу. Для нашей молодежи. Она очень стала интересоваться историей морских сражений.

– Где это? – спросил Алешка. – Где это молодежь интересуется? И почему ваш китель не в шкафу?

– Молодежи показывал. Такие хорошие ребята стали заходить. Вроде вас. И продуктов принесли, и мусор вынесли. И орденами любовались.

– А как их зовут? – спросил я с тревогой. – Этих хороших ребят?

– Я не запомнил! Их так много было! Целых три!

Мы переглянулись и ничего не сказали. А что тут говорить? Опоздали, похоже, со своей заботой и охраной.

Вечером почему-то к нам зашел Степик. Подмигнул Алешке и скрылся с папой в его кабинете. Дверь они плотно прикрыли, подслушать не дали.

Но это они так думали. А мы думали и действовали по-другому.

Когда у нас был ремонт, то один мастер, по папиной просьбе, провел в его кабинет кабель для настольного телевизора. Для этого над плинтусом ему пришлось пробить в стене дыру, примерно так с кулак величиной. Кабель он протянул, а дыра осталась, и он заткнул ее куском поролона. «Чтоб опять же не сквозило и чтоб звукоизоляция была».

И вот когда надо, мы эту звукоизоляцию нарушали. Выдергивали комок поролона, ложились на пол ушами к дырке и все, что надо, слушали в два уха – в мое и в Лешкино.

– Докладывай, Степик, – сказал папа.

И мы все сразу поняли. Никуда Степик за большой зарплатой из милиции не уходил. Это была «легенда». Его как будто уволили, чтобы он пошел на службу к бизнесмену Каштанову-старшему, который занимался, оказывается, не совсем законным бизнесом. Это называется «внедрить агента в преступную группировку». Здорово интересно!

– Я, конечно, товарищ полковник, виноват, не выдержал. Сорвался. Отношение – как к лакею. Особенно сынок его донимал. Не привык я к такому. Но задание выполнил. Кое-что удалось установить. Вот здесь – служебная записка, оперативная информация. Просмотрите. И вот кассета. Что не ясно, я на словах объясню.

Зашелестели листы, потом послышались неразборчивые разговоры, записанные на пленку.

– Отлично, – сказал папа. – К следующему Дню милиции получишь, майор Степик, орден. – Папа помолчал. – Что еще?

– Томаса надо брать в разработку. Он под крышей своей фирмы, по-моему, ведет разведку для Каштанова. Но подобраться очень сложно. К тому же проявляет интерес к компании Каштанова-младшего…

– Шаштарыча?

– Ну! Компания нехорошая, в гимназии они опять за свое взялись, но Томас, похоже, их на что-то более серьезное нацеливает.

– Да, – папа вздохнул, – не вовремя ты сорвался. Не сможешь вернуться к Каштанову?

– Сложно. Я ведь со скандалом ушел. Машину бросил.

– Понимаешь, Степик, туда некоторые ниточки ведут от целой серии ограблений. Других подходов у нас нет. Попробуй, а?

Слышно было, как Степик вздохнул.

– Я постараюсь, товарищ полковник. Только нужно легенду хорошую сделать. Надежную.

– Ты вот что – покрутись вокруг младшего Каштанова. Может, ситуация сложится нам полезная.

– Понял. Думаю, можно ее и сконструировать.

– Только осторожно. Тонко.

– Сделаю, Сергей Александрович.

Мы быстренько воткнули поролон на место и разбежались по своим рабочим местам. Я уткнулся в учебник по литературе, Алешка завалился на тахту и позвал Грету.

Она примчалась к нему из кухни и ткнулась носом ему в подмышку. Потом вдруг что-то вспомнила, засуетилась и ползком забралась под тахту. Чем-то там гремела, повизгивала, чихнула и вылезла. Вся сияющая.

В зубах она держала… еще одну кофемолку. Алешка, видимо, когда-то прибрал ее для своих поделок – кажется, он вертолет собирался построить.

– А где ты раньше была? – спросил Алешка.

Грета, похоже, поняла его и умчалась с кофемолкой на кухню.

Тут же пришла мама:

– Что вы ей дали? Какую гадость?

– Ничего не давали, – удивился, широко распахнув глаза, Алешка. – Она сама взяла.

Мама сказала, что Гретка примчалась на кухню и сбросила в помойное ведро что-то твердое и весомое.

– Папин пистолет, наверное, – скромно предположил Алешка. – Он у него вечно везде валяется.

– Какой пистолет? – спросил папа, выходя из кабинета. – Мой пистолет на работе, в сейфе.