Олег Иванович положил трубку, повернулся к ребятам и неожиданно весело подмигнул.

— Ну, а вы, друзья, давайте потихоньку того… пакуйтесь! — Он взглянул на часы: — Собирайтесь! Сколько вам надо на сборы?

Лешка и Саша переглянулись.

— Собираться? Куда? — упавшим голосом спросила Саша.

— Как — куда? Домой! У нас уговор какой был? Еще одно безобразие — и гуляй, Вася! — Достоевский ткнул пальцем в телеэкран. — Вот оно, безобразие! Налицо! А значит…

— Ничего себе — безобразие! — в силу болезненного состояния слабо воспротивился Лешка. — Мы клад нашли!

— И расскажем журналистам… — подхватила Саша.

— …что последнее предупреждение у вас уже было, — закончил Олег Иваныч. — У нас в таких случаях раньше как говорили? За геройство — наградить, а за нарушение приказа — расстрелять! Так вот, за клад вам, ясный перец, воздадут, а вот за нарушение…

— Но… — хором начали было ребята.

— И никаких «но»! — прогремел Достоевский. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! С первой же машиной — в город!

«Первая машина» должна была отправиться в город только утром. А уже начиная со второй половины дня в лагере творилось такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Последствия телефонного звонка Олега Иваныча можно было увидеть повсюду: на лагерной автостоянке стояло десятка полтора незнакомых автомобилей, забор по всему его периметру охраняло хорошо вооруженное оцепление.

— «Выход из лагеря и вход в него — только по специальным пропускам, — сообщал громкоговоритель. — Вплоть до особого распоряжения…»

Из домиков выглядывали любопытные, подробности ночного происшествия передавались из уст в уста…

Люди в камуфляже и с автоматами дежурили у въезда в лагерь и на берегу, у подножия Огонь-горы — в том месте, где был найден клад и где теперь разбили свой палаточный лагерь археологи, прибывшие даже раньше военных. С больших надувных лодок под их руководством в воду то и дело погружались аквалангисты и водолазы в тяжелом снаряжении. На поверхность воды они возвращались с упакованной в специальные контейнеры добычей.

Достоевский и академической наружности седеющий человечек в очках встретились на берегу.

— Вениамин Красновский, — представился ученый. — Возглавляю археологическую экспедицию…

— Олег Сайкин, — осторожно пожал его хрупкую руку Достоевский. — Возглавляю вот эту головную боль под названием «Полоса препятствий»…

— Извините за вторжение, — приложил руку к груди археолог, — и главное — за охрану и все такое… Эта мера, к сожалению, исключительно вынужденная. Дело в том, что при осмотре пещеры Светик-камень мы не обнаружили ее главного раритета — золотой птицы Сирин…

— Женщину-птицу? — удивился Олег Иванович. — Это которая в шкатулке?

— Совершенно верно! На пленке, снятой вашим воспитанником, зафиксирована и шкатулка, и помещенная в нее статуэтка. А в натуре, извините, в пещере не оказалось ни орла, ни шкатулки…

Послали за телеоператором. Он явился вместе с Сашей в сопровождении подполковника ФСБ Сушкова, неприметной внешности человека в штатском, но с властными манерами. При каждом удобном и неудобном случае он вставлял в разговор междометие «ага». В зависимости от употребления оно могло выражать все что угодно — от крайнего изумления до полнейшего разочарования.

— Не брал я никакого орла! — Глаза Лешки выражали самое искреннее недоумение. — Я открыл крышку, снял и обратно закрыл… Честное слово!

— Ну, не могла же она взять и испариться, — мягко произнес подполковник. — Ага?

— Ага, — согласился мальчик.

— Может, там с тобой был еще кто-то? — поинтересовался Сушков. — Ты никого не заметил?

— Откуда? Чтобы туда попасть, нужен акваланг. А главное — нужно знать про вход в пещеру…

— Ага, — с удовлетворением кивнул Сушков. — А ты никому про него не говорил?

— Никому, — подтвердил Лешка. — Вот только Сашке…

— А ты, Саша?

— И я никому, — сказала девочка.

— Ага-а, — протянул Сушков. — А ночью на берегу ты никого не видела?

— Никого…

— Спасибо, — сказал фээсбэшник. — Можете идти… Антонов!

Открылась дверь, вошел Антонов — добродушный рослый малый в камуфляже.

— Посиди пока с ребятами, — со значением попросил Сушков. — Чтобы они не скучали… Ага?

— Есть посидеть. Пошли…

Ребята переглянулись и поплелись за Антоновым. «Посиди с ребятами»! И ежу понятно, что их сажают под домашний арест. Но, с другой стороны, может быть, это отсрочит их отправку в город?

— Похоже, дети не врут, — глядя им вслед, задумчиво произнес Сушков.

— Ясный перец, не врут, — подтвердил Достоевский. — А вы что, их подозреваете?

— Ага! А кого еще? Хотя… кто их знает? Детки нынешние так врут, что никакой детектор не определит, — насмотрелись!..

Сушков помолчал, пожевал губами.

— А кто у вас контролирует акваланги?

— Инструктор Постников, — доложил Олег Иваныч. — Но в ту ночь именно он спас Лешку… Причем с риском для жизни! Отдал, понимаешь, пацану свой воздух. Пока то да се, чуть сам не задохнулся, — нехотя добавил он.

— Ага, — озадачился Сушков. — А кто-нибудь еще в ту ночь акваланг брал?

— Ну, только инструкторы, — ответил Олег Иваныч. — Но это уже по моему приказу. И ныряли они уже, как говорится, при свидетелях…

— Ага… Ну, что ж, — по-кошачьи потягиваясь, сказал Сушков. — Умно… все концы в воду! Ладно, будем искать… А пока суд да дело, пусть ваши виновники торжества посидят взаперти!

— Как скажете, — не огорчился Достоевский. — Только я уже хотел их родителей вызывать…

— Зачем? Пока — ага? — не стоит, — хитро и простецки улыбнулся Сушков. — А вы как думаете, кто эту башку спер?..

Достоевский пожал плечами…

Осада лагеря и арест двоих членов батакакумбы положили начало большому брожению юных умов, пересудам и кривотолкам. И неудивительно, что с наибольшим азартом эти события обсуждала — пусть и в неполном своем составе — «великолепная шестерка».

Они собрались у домика, где под охраной Антонова сидели Лешка и Саша. Узники через окно подавали друзьям какие-то непонятные знаки. Но подошел недремлющий Антонов и безжалостно задернул штору.

— Видали, что делается? — с досадой воскликнул Асисяй. — Такая буча…

Тормоз, Винни и Фифа расположились неподалеку на траве — это место, по мнению «агента 007», было идеальным для общего контроля над ситуацией.

— Родителям вход запретили, — пожаловалась Винни. — Нормально, да? А если я по маман скучаю? Даже ихних предков, — она кивнула на домик, — отменили. Ясный Перец, говорят, чё-то врал про их классное поведение…