теми же плоскими плафонами с болотными испарениями. В зеленоватом сумраке странных покоев с крюков в потолке свешивались туши мигульских червей. В основном, целые, но с каких-то уже содрали большую часть мяса. Со свежих туш на дощатый пол капала кровь. Однако, несмотря на кровавую атмосферу, в помещение царила благотворная свежесть. Это объяснялось крупной зарешеченной дырой в полу, откуда и слышался плеск воды.

Очень осторожно, поднимая топоры повыше, мы пробрались к решетке в полу и, опустившись на колени, заглянули внутрь.

Вода под нами плескалась в красном свечении. Сбоку внизу виднелась ивовая сеточная стенка. От пола до водной поверхности было около трех метров. На решетке люка висела цепь с замком.

-Она там? – спрашиваю шепотом Миколу.

Вместо ответа он наклоняет лицо в квадрат решетки и зовет девчушку:

– Гака? Слышишь меня? Ты там?

Томительные секунды тишины гипнотизировали. Мы смотрели в красноватую воду и ждали.

Микола, чтобы быть ближе к воде, совсем лёг на решетку. Я сел на одно колено рядом.

– Может, она снова уплыла в болота? – предполагаю я вслух.

– Она тут, – говорит Микола. – Я знаю, что она…

Его слова оборвались в этом месте потому, что вода под ним разверзлась и вкруг шеи Миколы обвились мокрые ладони. Задыхающийся паренек упал головой на решетку. От такой неожиданности у меня чуть не случился сердечный приступ. Личико Гаки, облепленное сырыми светлыми волосами, не походило на лицо девочки. Жуткая гримаса источала ярость. Микола пошевелится не в силах, только что-то бубнит про то, что мы друзья, а не враги. А девчушка его и не слушает вовсе.

– Ты пришел за глазом? – шипит она в бледное лицо Миколы.

– Что? – хрипит – О чём ты говоришь?

Я отошел от шока и пытаюсь её пальцы расцепить, чтобы у паренька шея не сломалась. А девчушка всё о своем:

– За глазом, – спрашивает, – пришёл?

На шее паренька уж кровь сочится из-под детских ногтей, но тут что-то изменилось. Гака поверх моего плеча взгляд метнула и резко шею моего товарища отпустила. Мы только и увидели, как она в воду плюхнулась и в глубину ушла. Я спиной чую недобрый холодок позади.

Поворачиваюсь и тут близко-близко, на расстоянии ладони от моего лица, морда кабанья скалится. Щетинистая, рыжая, страшная, с влажным пятаком, с острыми клыками-бивнями и желтыми яростными глазами. Зверь странный, на двух задних стоит, а вместо копыт у него пятерни с медвежьими когтями, да и тело больше на человечье похоже. Я ничего не успел предпринять. Двуногий зарычал, сорвал с моей шеи ключ на веревочке и зарядил мне по лицу так, что я пролетел через люк и вмазался в висячую тушу червя.

Микола снова не сплоховал. Пока я летел в воздухе от удара кабаньего, он с лежачего положения засабачил острый конец топорика в кабанью стопу. Острие прошло насквозь . Кабан морду кверху поднял и взвыл так, что душа из ушей просится. Зверь хоть и выл страшно, но сорванный с меня ключ не отпускал.

– Микола! – кричу. – Он ключ забрал!

-Вижу! – кричит Микола и топор из ноги вражеской вытаскивает, чтобы дальше воевать.

Но лишь он на ноги поднялся, кабан его зарядил тяжелой затрещиной. Микола шмякнулся в тушу рядом со мной и упал наземь. Лежим мы, бока потираем, ладно топоры при нас. Отползли к стене и кумекаем, как нам образину одолеть.

– Забьем его с двух сторон, – предлагает Микола. – Ты справа, я слева. В голову ему меть. Без башки он прыть быстро уймет.

Клыкастый, тем временем, выть перестал, когтистые лапы в стороны развел и давай гоготать. Я сразу понял, что это он смеется так. А ключик с его правой лапы на веревочке свисает. Мы на ноги вскочили, злые как черти, уже готовы порубить весельчака на мелкие кусочки, а тут из-за его спины старуха коварная выплывает.

– Мигула! – ахает Микола и топор опускает.

Одноглазая старуха в черных многоскладчатых одеждах и длинными седыми волосами походила на нищенку. Она плывет к нам прямо по воздуху, но не высоко, только пальцами ног по земле скребется. Страшная, как грех, и глаз единственный нас насквозь прожигает.

Кабан смирно стоит, как вкопанный, только рожи злые корчит, а ведьма ключик из его лапы берет беспрепятственно и вкруг своей шеи повязывает.

– Вернулся ключик на место, – говорит старуха и пальчиком журит. – Не хорошо у старух воровать.

– Нам с тобой дел иметь не надо, – вступает в разговор Микола. – Мы Гаку повидаем и дальше пойдем. Только ключ тебе придется вернуть.

– Неужель? – тут старуха подплыла по воздуху еще чуть ближе к нам.

– Правду говорю, – Микола на старуху бесстрашно глядит. – Не в твой дом мы идем, а в геенны адовы за добром нашим, зверем украденным.

– Ключ этот мой, человек! – говорит старуха ледяным голосом и голову так коварно на бок наклоняет. – Украден был, а теперь назад вернулся.

– Отдай его нам, – повторяет хладнокровно Микола, а я гляжу: пальцы его топор сильнее сжимают.

– А то что? – ехидничает старуха.

А Микола в ответ, без лишних разговоров, метает топорик прямиком в старуху. Просвистел метал острый над люком, перед недоуменной кабаньей мордой и вонзился глубоко в старческое плечо Мигулы. От удара бабуля назад отлетела, перекувыркнулась кубарем на полу. Старуха зашипела вся, кривится от боли и топор пытается из плеча вытащить.

Кабан взъярился и прыгнул на нас, готовый порвать на лоскуты. Схватил обоих за горло и к стене прижимает. Я топор в ход пустить не успел. Дышать то нечем, пальцы сами разжались, выпустили топорик. Краем глаза на Миколу смотрю, а он уж синий почти.

И тут кричит старуха подручному, чтобы тот остановился. Я гляжу, она подплывает к нам по воздуху, но уже без топорика в плече. На том месте у неё только гной с кровью сочится. А топорик она в руке держит.

– Гаку, значит, повидать пришли? – говорит старуха и точно на нас летит.

И топором замахивается перед самым моим лицом. Я глаза зажмурил и слышу, тесак смачно так куда-то в другое место вонзился. Открываю глаза, вижу: старуха из туши червяка здоровенный кусок мяса вырезает. Затем опускается к дыре в полу, сквозь решетку этот шмат просовывает и кто-то из воды сразу его вырывает из старческих рук. Причем с такой силой и резвостью, что