Солнце уже село, но его последние лучи еще слабо освещали улицы. К счастью, мой путь не предполагал темных переулков и отдаленных кварталов. Я медленно шла по центру, и отчего-то настроение было хорошее. Вспоминался разговор с Уиллторном. Как и положено девичьим, мысли летели вперед, представляя все, вплоть до имен общих детей.

Хотя нет, детей, пожалуй, рано. Сначала хочется насладиться свиданиями, комплиментами и в кои-то веки встречей, на которой меня не жаждут придушить.

Незаметно для самой себя я спустилась к уже ставшей родной улочке. До лавки оставалось минуты две пешком, и я уже предвкушала, как расскажу Крину о занятном знакомстве, выпью мятного чая и улягусь спать. Но что-то вдруг заставило меня остановиться и посмотреть влево, туда, где совсем недавно я заглядывала в окна заколоченной лавки.

В сгущающихся сумерках было страшно. Темные окна манили и одновременно пугали, я нервно сглотнула и аккуратно подошла поближе. Заглядывать в окна не решилась, причем не столько из-за боязни, что меня снова уложат носом в землю, сколько из-за страха перед темной неизвестностью. Казалось, на улице кроме меня никого не было.

В доме вдруг что-то с глухим стуком упало. Я отпрянула и рванула прочь, кляня себя за любопытство. Может, не так уж и не правы горожане, ибо неуемная жажда совать нос в чужие дела — типичное качество темных ведьм.

Шла и уговаривала себя: да мало ли что могло упасть в пустом доме! Кто знает, почему магазин закрыли? Переехали, решили сделать ремонт, закрылись на время отпуска. Прогорели, наконец! Но все же я была рада, что убралась и не стала проверять, что же там бумкнуло.

А мироздание меж тем явно наказывало меня за какие-то неведомые проступки. Ибо у дверей лавки я с неудовольствием обнаружила шляпника. Мужчина спал, привалившись к холодному камню. И что привело его сюда?

И вот даже не обойти — ногами весь проход перегородил.

— Гражданин шляпник! — звонко возмутилась на всю улицу. — Вы почему у дверей честных ведьм ночуете?

Нет, и все же шуток они не понимали. Мужчина резко очнулся, подскочил и испуганно заозирался. А увидев меня, поклонился.

— Доброго вечера, госпожа ведьма-с! Как ваше здоровьице?

— Не жалуюсь, спасибо. Что привело вас в такой час к моей лавке? Снова жена пилит?

— Нет-нет-нет! — Шляпник так затряс головой, что чуть шляпу не потерял. — Все совсем, совсе-ем наоборот!

— В смысле?

Впору было заподозрить неладное.

— Ох, госпожа ведьма, а можно мне… назад все вернуть?

— В смысле?!

Мужчина потупился и покраснел.

— Вы понимаете… она раньше была такая… пилит, ругает, а заботится. Приходишь — ужин на столе, детки умытые, бантики надели. Чисто в доме. А сейчас…

— А что сейчас? — от нетерпения я притопнула ножкой. — Она же вас не пилит!

— Не пилит. И не готовит. И не убирает. Сидит себе, поет, на птичек смотрит. Можно мне как-то… обратно?

— Нельзя! — отрезала я.

В ответ на растерянный взгляд пояснила:

— А сами виноваты! Она, может, себя нашла. Отдыхает! Вы вообще о жене-то подумали? И ужин вам приготовить, и детей умыть, бантик на веник нацепить и еще небось встречать в неглиже? А взамен что? Зелье от сварливости, подумаешь! Вы бы хоть раз с цветами пришли. Ужин похвалили! Детей сами искупали да в цирк сводили! Нет, вы, главное, посмотрите — сами налаживать отношения с женой не хотят, все им зелья подавай. Человек она, человек! И нельзя его сделать другим. Хотели зелье от сварливости? Вот, пожалуйста — чтобы вас не пилить, она перестала раздражаться. А приготовьте для нее что-нибудь?

— П-приготовить? — переспросил обалдевший от моей тирады шляпник.

— Приготовить! Ужин, например. Купите цветов, приготовьте вкусное мясо. О! Купите шоколада, женщины любят шоколад!

Когда я ухватила бедного шляпника за рукав и потащила в лавку, он явно подумал, что его будут есть. Ну или, на худой конец, принесут в жертву какому-нибудь темному богу.

— То зелье свари, то зелье не вари, то одно, то другое. Я ведьма или где?! Обалдели совсем. Нет чтобы самим напрячься, все зелья, все зелья. Как вы вообще жили-то без зельев?!

— А через квартал зельеварка жила, из-под полы торговала, — робко сообщили мне.

— Это многое объясняет. Вот!

Я сунула в руки шляпника сверток с шоколадом.

— С вас три эны!

Спорить с темной ведьмой не хотели, так что отсчитали мне несколько монет.

— Еще раз: цветы, ужин, похвалить. И сомнительными зельями жену больше не поить!

— Но…

— Это я в своих зельях не сомневаюсь. А вот вам в моих стоило бы. И всех, кто еще собирается прийти заикнуться об отмене зелья, пущу на пирожки. Доброй ночи.

Едва дверь за шляпником закрылась, в зеркале тут же появился Крин.

— Я не очень еще разобрался, это ты в хорошем настроении или не очень?

— Сама не знаю, — улыбнулась. — Сара с Фолкритом в своем репертуаре, а вот один из гостей…

Я быстро пересказала Крину содержание разговоров, пока наливала чай и переодевалась в пижаму. Тот слушал и хмурился.

— Как, говоришь, его зовут?

— Уиллторн, а что? Ты его знаешь?

— Нет. Просто редкое имя. Ты спать? С твоего позволения, я временно тебя покину.

И прежде чем я успела что-то сказать, странный обитатель зеркала исчез. И вот как это понимать? Нет, Крин определенно что-то скрывал. Как бы выяснить что… надо аккуратненько спросить у Фолкрита, откуда зеркало. Он все равно болван напыщенный, ничего не заподозрит.

Я с удовольствием зевнула.

Только и может, что прогуливаться с важным видом в обнимку с сестричкой. Интересно, они все-таки уехали вместе?

Я не могла уснуть до середины ночи. Ворочалась, вставала за водой, трижды перекладывала матрас и даже один раз поела. Мысли теснились в голове, пихаясь и поочередно вылезая на первый план. Так что тревожным сном я забылась лишь к утру. Разумеется, встала разбитая, и даже холодный душ не спас. Я тоскливо натянула форменное платье и поплелась готовить товар на утро.

Сначала разложила печенья и конфеты с шоколадом, потом открыла первый попавшийся рецепт и вчиталась.

— Ка-ра-мель. Отлично, будет карамель.

Я растопила сахар, доведя его до насыщенного янтарного цвета, добавила разогретое молоко, сливочное масло. И оставила вариться на два с лишним часа, а сама пыталась прийти в себя и проснуться. Если Фолкрит придет в лавку и застанет меня клюющую носом, опять будет обижать и издеваться.

— Чего делаешь? — спросил появившийся Крин.