Все это будет предшествовать Дню космического суда над миром, называемого в мандейской традиции «великим днем конца» или «великим днем суда» (йома раба д'суф или д'дина), когда свершится суд над плененными в материи душами, и проклятые души с неверующими будут низвержены в «пылающий огонь» или в «море конца» (йама д'суф): этот термин происходит от «Тростникового моря» из ветхозаветной книги «Исход». Это событие именуется «второй смертью»: наряду с людьми, ее должны испытать как планеты с их гениями, так и все иные злые силы и духи. Так произойдет «конец миров», после чего «воссияет Свет и тьма вернется в свое место». Отметим, что мандейская доктрина разделяет богословское мнение всеобщего восстановления или Апокатастасиса, которого придерживался выдающийся теолог древней Церкви Ориген и которое до сих пор исповедует эзотерическое франк-масонство шотландских уставов. Исходя из него, иоанниты-мандеи полагают, что восставшие и падшие существа Света во главе с демиургом Птахилем-Петахиэлем, соответствующем Люциферу-Космократору в христианстве и Хейлелю в иудаизме, будут восстановлены или реинтегрированы в божественном Свете, и творение окончательно достигнет своей цели. Рай у мандеев называется «мшуне кушта» или убежище «вознесённых Истины»: он представляет собой пространство идей и монад, в котором пребывают прообразы-двойники (дмауата) всех земных вещей и существ. Он расположен на крайнем севере – там, где находятся Миры Света иоаннитско-мандейской религии.

Индивидуальный Апокалипсис у мандеев начинает совершаться в день смерти человека, который называется «днем избавления» («йом пуркана»), когда освобождается душа: реинтегрировавшись в божественном Свете, она спасает третью природу – дух человека или руху (у мандеев и христиан одинаково душа есть сосуд (мана) духа, а тело – сосуд души: такая трихотомия подтверждает изначальное тринитарное мировоззрение иоаннитов). После своего исхода из тела душа должна преодолеть семь «страж» («мат'арата») или планетарных сфер, в том числе сферы Солнца, Луны и Рухи Кадишты, злого мирового творческого духа женского пола, которого мандеи отождествляют со Святым Духом христиан. «Стражи» поставлены для наказания и терзания грешных душ демоническими существами планет. Миновав эти планетарные чистилища с помощью Спасителя (парука, шаруйа) или посланца Света, плененная душа попадает затем на суд к Абатуру, «господину весов», после чего обретает право войти в Царство Света, прежде перейдя со своим помощником (адьяура или насба) через опасные воды. Достигнув Царства Света, она облачается в светлые одежды и коронуется венцом: это значит, что она возвратилась в свой родной дом, иоаннитский гнозис получил свое разрешение, и душа спасла заключающийся в ней дух. Ее монада с ее персонифицированным «эго» продолжают существовать в обителях божественного измерения и всеобъемлющего присутствия Царя Света (малка д'нура). Таково окончательное исполнение мандейской литургической формулы: «Жизнь поддержала Жизнь, Жизнь обрела свое».

Следует признать, что существует три главных подхода рассмотрения Ордена тамплиеров как исторического и духовного феномена одновременно. Первый подход – назовем его аматорским – идеализирует тамплиеров во всех их проявлениях, практически начисто отрицая вину ордена в ереси и отправлении кощунственных для христиан любой конфессии ритуалов: в данном случае вся ответственность за постигшие рыцарей трагические превратности перекладывается на Римскую курию и французскую королевскую администрацию. Авторы, представляющие такой подход, a priori принимают то, что обвинения в адрес ордена и приписывания ему тайного культа являлись фабрикацией Святой Инквизиции, в ту пору искавшей повсюду еретиков. Второй аматорско-эзотерический подход, безусловно, признает наличие в ордене тайных практик и церемоний, но настаивает на том, что рыцарей неправильно поняли королевские комиссары и епископат римской церкви: дескать, тамплиеры – носители изначального эзотерического христианства, Бафомет не что иное, как боевой идол, необходимый для успешной битвы, а срамные поцелуи являются средством для раскрытия чакр неофитов и активации позвоночного столба каждого из них (оказывается, тамплиеры были адептами кундалини-йоги); плевки на распятие и троекратное отречение от Христа сторонниками данного подхода либо совсем отрицаются, либо воспринимаются как посвятительное испытание с аллюзией на отречение Святого Апостола, после чего посвящаемый еще с большим рвением должен был служить Сыну Божию. Третий подход – конспирологическо-критический. Его приверженцы, ничто же сумняшеся и опираясь на весьма сомнительную французскую пропагандистскую антисемитскую и антимасонскую публицистику XIX века, показывают тамплиеров откровенными сатанистами и еретиками, спрятавшимися под плащами римско-католического военного ордена. К середине XIX столетия возник еще один четвертый подход в изучении Ордена Храма, представленный произведениями Миньяра, Луазелёра и барона фон Гаммера-Пургшталя (к ним можно отнести еще выдающегося французского историка гностицизма Маттера, выделявшего тамплиеров в отдельную ветвь на гностическом древе). Протагонисты нового подхода сосредоточились на научном исследовании внутреннего культа или тайной доктрины тамплиеров, что, на самом деле, гораздо важнее, нежели очередные перепевы поэтизированных саг французского академика Райнуара о воинских подвигах храмовников на Святой Земле. Однако, по каким-то причинам, этот подход не стал магистральным направлением развития научной тамплиерики, поскольку прямые славословия, приправленные «эзотерической» клубничкой, и категорические обличения во всех страшных грехах всегда приятнее для публики вместо трезвого и совершенно нейтрального анализа, независимого от либеральных и от клерикальных кругов. Увы, истина с трудом пробивает себе путь в дебрях человеческого невежества, какими бы благими намерениями последнее не прикрывалось. Тем не менее, одним смелым, но явно логическим умозаключением был сделан большой шаг вперед: в своем произведении о тамплиерской шкатулке из Эссаруа Миньяр предположил, что создание Ордена Храма в 1118 году явилось ответной акцией долгосрочного возмездия христианской ортодоксии на сожжение в том же самом году в Константинополе главы гностико-манихейской партии Византии монаха-расстриги Василия. Если это событие рассматривать как контрапункт истории средневековых гностических ересей и Ордена тамплиеров, то все вскоре становится на свои места.

Мы вправе предположить, что определенные цели процесса глобализации и мотивации экуменического движения требуют безоговорочной реабилитации Ордена Храма. Всякой новой религии необходимы свои мученики: таковыми для экуменизма, стремящегося создать человечеству единую синкретическую религию, предстают тамплиеры – жертвы католического фанатизма и папского обскурантизма. В этой связи необходимо рассматривать и предпринятую в 2007 году Папой Бенедиктом XVI реабилитацию тамплиеров, совершенно логичную со стороны постсоборного и «открывшегося миру» католицизма, формально не входящего во Всемирный совет церквей, но de facto возглавляющего экуменическое движение как одно из направлений на пути к Новому мировому порядку. Но несмотря на это, молодой итальянской исследовательнице-ватиканистке Барбаре Фрале, входившей в экспертную группу по подготовке реабилитации, пришлось признать, что часть обвинений против ордена имела под собой реальные основания, о чем она сообщила в вышедшей еще в 2001 году своей книге «Последняя битва тамплиеров» («L’ ultima battaglia dei Templari»). Готовившая ватиканскую публикацию знаменитого «Шинонского списка» (протоколов допроса тамплиеров), спустя семьсот лет увенчавшего реабилитацию ордена, итальянская исследовательница, глубоко вникнувшая в подробности инкриминируемых тамплиерам обвинений и их свидетельских показаний, составила для себя совершенно верное представление о характерных чертах ереси, присутствовавшей в организации, но очевидное желание оправдать сообщество в контексте изменившегося отношения к нему Ватикана побудило Барбару Фрале прибегнуть к достойным конспирологам фантазиям, объясняя культ Бафомета связанным с особым почитанием рыцарями Туринской плащаницы Спасителя, которой владели родственники тамплиерского прецептора Нормандии Готтфрида (Жоффруа) де Шарне, казненного вместе с великим магистром Яковом де Моле. И все же, являясь добросовестным и талантливым исследователем, Барбара Фрале не могла не признать достоверности и объективности хотя бы части выдвинутых перед орденом обвинений. Ее мнение, в целом, разделяет известный и вдумчивый британский историк Крестовых Походов Джонатан Райли-Смит (1938 г. р.) Соглашаясь с Миньяром в том, что кощунственные практики использовались в разной степени по мере удаления прецепторий и командорств от орденской метрополии (а кое-где, вообще, были сведены к нулю), он в своем труде «Были ли тамплиеры виновны?» (Jonathan Riley-Smith: «Were the Templars Guilty?») резюмирует: «Исходя из современных знаний мы не можем с уверенностью сказать, когда и почему столь эксцентричные практики проникли в прославленный и могущественный орден католической церкви. Но если невозможно ответить на вопрос «почему?», то, как мне кажется, можно приблизиться к ответу на вопрос «как?». Чем больше изучаешь историю ордена Храма, тем больше приходишь к убеждению, что независимо от того, были ли обвинения справедливы или нет, он остро нуждался в реформах»[32]. Другой английский историк-медиевист Алан Фори начисто отрицает обвинения, предъявленные тамплиерам, ловко пользуясь при этом софизмами и речевыми фигурами. Да и само название его известной статьи «Были ли тамплиеры виновны, даже если не были ни еретиками, ни вероотступниками?» (A. Forey: «Were the Templars guilty, even if they were not heretics or apostates?») не что иное, как ординарный софизм. Статья блестяще наполнена историческими сведениями, сопровождаемыми статистикой свидетельских показаний тамплиеров во время процесса, но в итоге автор приходит к одинаково изящному и абсурдному выводу: этого не может быть, потому что не может быть[33]. На наш взгляд, беда всех нынешних адвокатов Ордена Храма заключается в том, что они пользуются исключительно и, вероятно, умышленно только историческими источниками, не оглядываясь на труды своих предшественников, занимавшихся Тамплем, для которых исповедуемая ересь или наличие тайного учения внутри рыцарского сообщества более чем свершившийся факт, с чем согласны авторы всех направлений и взглядов, – от франк-масонов до клерикалов. Действительно, если к процессу над тамплиерами применять не только описательно-исторический, но богословский, ересиологический и религиоведческий инструментарий, то отпадает всякое подозрение в «поповской мистификации» относительно гетеродоксии тамплиеров. Что касается мнения Фори, что если бы ересь имела место в ордене, то легко бы была разоблачена, заметим: очевидно историк плохо изучал психологию людей Средневековья; Миньяр в своем исследовании о шкатулке из Эсссаруа прекрасно показал как клятвы и обеты, приносимые неофитом, привязывали его к организации, включая в определенный замкнутый круг, выход из которого не сулил ничего доброго ни ему, ни его родственникам; иными словами, тамплиерам удалось внутри себя создать режим тоталитарной секты, бороться с которым сложно и в наш век сверхзвуковых скоростей, всеобщих коммуникаций и массового интернета. Посему позицию Алана Фори (а в наивности его заподозрить невозможно) необходимо воспринимать в качестве нарочитого лукавства, связанного с концептуальными задачами полного оправдания ордена, павшего невинной жертвой в коварных интригах короля и Папы Римского. Прием манипуляции сознанием здесь настолько же изощрен, насколько и прост: погрузив в фактологию читателя, определенными силлогизмами побудить его думать, что белое это черное, а черное это белое. И желаемый результат не заставит себя долго ждать. Между прочим, все произведения переводной тамплиерики, в больших количествах издаваемой в России, построены именно на этом.