— Похоже, я затронул болезненную тему? — осведомился Дерек.

В ту минуту Сабрина готора была простить ему все, что угодно, даже самодовольство.

— Вроде того.

— Вам кажется, будто у вас каждый день понемногу отбирают жизнь?

— Да.

— А представьте, каково здесь мне?

— Не могу.

Дерек снова стал серьезным. Теперь он смотрел на нее в упор и не отводил взгляда. В ней было много хорошего — даже с избытком. Она говорила правильные слова в нужное время и с верными интонациями. Самое главное, в этом не было ничего нарочитого, театрального, фальшивого.

— Мне не следовало просить вас о том, чтобы вы приехали, — пробормотал он. — Вам здесь не место. Вы слишком чисты и невинны.

Она подумала о том, как много сделала в жизни дурного.

— Вы заблуждаетесь. Сегодня утром я совершила нечто ужасное, — помимо воли вымолвили ее уста. — Я готовилась к отъезду из Нью-Йорка и одевалась, а Ники нервничал и плакал. Я уже сделала с ним упражнения, накормила выкупала его, но потом вынуждена была положить на постель, чтобы заняться собой. А он все плакал. — Она торопилась исповедоваться, словно это помогло бы ей обрести душевное равновесие. — Я подоткнула ему одеяльце, поцеловала, но он все не успокаивался. И тогда я вышла из себя.

— И что же вы сделали? — спросил он, не скрывая своего сочувствия.

— Я его отшлепала!

— Детей приходится время от времени шлепать — тут ничего не поделаешь.

— Но Ники — особенный ребенок. Он не понимает, что делает. А я стала на него орать. Кричала, что он маленький эгоист и что я его ненавижу.

Дереку казалось, что беды других людей уже не могут тронуть. Однако отчаяние Сабрины не могло оставить безучастным.

— И это не дает вам покоя?

— Да, — сказала она, склонив голову. — Как видите, я далеко не безгрешна.

— Ну, я не стал бы называть это грехом.

— По-вашему, шлепать беспомощного ребенка и орать его — не грешно?

— Вы просто сбрасывали напряжение. Уверен, Ники это понял.

— Вы шутите! Ники абсолютно ничего не понимает.

— Если так, то он и шлепков не почувствовал и, уж конечно, не понял, что вы ему говорили.

Сабрина подумала, что в словах Дерека много правды, хотя то, что она сделала, продолжало ее мучить. Дерек между тем думал о том, что в ее печали есть и положительные моменты. К примеру, он мог ее успокоить и утешить, а это давало иллюзию, что и от его воли кое-что в этом мире зависит. Он решил еще немного ее поспрашивать, подстегнуть своими вопросами и посмотреть, что из этого выйдет.

— Ваш муж знает об этой поездке?

— Нет. Он уехал по делам.

— В прошлый раз, когда вы здесь были, он тоже отсутствовал. Вы рассказали ему, куда ездили, когда он вернулся?

— Нет.

— Почему?

— Он бы не понял. Кроме того, он и так был страшно раздосадован тем, что я оставила Ники на попечение сиделки. Я не хотела давать ему лишний повод для ссоры.

— Вам всегда приходится ждать, когда он уедет, чтобы ускользнуть из дома?

— Его часто и подолгу не бывает дома, поэтому слово «ускользнуть» в данном случае неуместно.

— Должно быть, у него хорошо идут дела.

— Возможно. Но может статься, что у него есть любовница на стороне, которую он навещает. — Она беспомощно развела руками. — Даже не верится, что я могла такое сказать…

Сабрина испытывала странное чувство, что Дереку она может довериться. По этой причине она выложила ему то, что ее волновало и что при других обстоятельствах она надежно бы схоронила в своем сердце. Более того, поведав ему о своих заботах, она почувствовала себя на удивление свободно. И это несмотря на то что в комнате было полно народу, а охранники ловили, казалось, каждое слово заключенных и их гостей.

Дерек, который все это время неотрывно смотрел ей в глаза, думал о том, что он с радостью утонул бы в их бездонной глубине. Однако такой возможности ему не представилось, поскольку в эту минуту в комнате для свиданий поднялся шум. Выяснилось, что охранник только что выставил из помещения заключенного, который, беседуя со своим гостем, неожиданно пришел в ярость и начал скандалить.

— Присесть не желаете? — предложил Дерек.

Сабрина согласно кивнула. Проводив ее к свободному стулу, он уселся рядом — на этот раз куда ближе, чем в прошлое посещение. Сабрина не возражала. Мощный торс Дерека служил ей своего рода ширмой, скрывавшей от нее неприглядные стороны тюремной жизни.

— У вас усталый вид, — нарушил Дерек затянувшееся молчание.

— У меня всегда усталый вид.

— Но вы все равно выглядите замечательно. И этот свитер вам очень идет, — сказал Дерек. — Вы в нем… как весна! Комплимент порадовал Сабрину. Хотя он и был слишком прямолинеен, зато безоговорочно признавал за ней некую привлекательность. Ей давно уже никто ничего добного не говорил. Да и то сказать: смена подгузников, приготовление питательных смесей и бесконечные хождения из угла в угол с трехлетним ребенком на руках женственности не прибавляли. А ей нравилось чувствовать себя женственной и желанной. Это добавляло румянца щекам, придавало легкость походке и помогало забыть об усталости. В определенном смысле Дерек был прав: она и в самом деле чувствовала в себе брожение весенних жизненных соков.

— В марте я начинаю уставать от зимы, и мне нужно что-нибудь, чтобы встряхнуться. И тогда я начинаю ходить по магазинам и покупать себе тряпки. К примеру, купила этот свитерок. Кстати, вот вам еще один мой грех.

— В чем же он заключается?

— Люблю делать покупки.

— Значит, любите деньги тратить?

— Нет, — сказала она очень серьезно. — Я люблю деть покупки.

— Когда делаешь покупки, приходится раскошеливаться.

— Но без трат нет покупок, а покупки доставляют мне удовольствие и избавляют от тоски.

— И что же вы покупаете?

— Свитера.

Он ждал продолжения, но его не последовало.

— И это все? Свитера — и только? — не выдержал Дерек.

— С меня достаточно и свитеров.

— Должно быть, их у вас целая коллекция.

— Да… В последнее время меня часто охватывала тоска.

Дерек снова взглянул на ее свитер, уделяя особое внимание прелестным выпуклостям, которые он обтягивал.

— Этот экземпляр украсит вашу коллекцию. Что же до тоски… Манхэттен в марте и впрямь выглядит мрачновато — тут вы правы.

— И этот март — не исключение. — Она помолчала, чтобы набрать в грудь воздуха. — Вы часто вспоминаете о Манхэттене?