Однажды я приобрел горизонтальный свиток, на котором было изображен сюжет спектакля Кабуки «Тюсингура» («Сорок семь самураев»); это было огромное произведение высотой чуть более метра и длиной десять метров. Изначально это была афиша, на которой изображались одиннадцать актов пьесы, и, вероятнее всего, использовались путешествующей труппой Кабуки в середине XIX века. Проведя свое исследование, я узнал, что в музеях Японии не было ничего подобного этому свитку, и понял, что мне посчастливилось заполучить прекраснейший свиток «Тюсингура» во всей Японии. Однако из-за того, что я был молод и беден, мне пришлось продать эту работу.

Сначала я обратился к друзьям из мира Кабуки. Однако эти актеры проводили все свое время в театре, поэтому сказали, что это было последнее, что им хотелось видеть у себя дома. Я мог их понять, поэтому попытался продать свиток компании Сётику, гиганту в мире развлечений, который снимал фильмы и управлял театром Кабуки. Компания не заинтересовалась. Иностранные компании в Японии часто выставляют напоказ позолоченные ширмы и произведения народного искусства в своих приемных, поэтому я подумал, что японские компании, возможно, делают то же самое. Я рассматривал каждую возможность осмотреться, когда посещал очередное офисное здание. Но куда бы я ни зашел, со стен на меня смотрели западные импрессионисты, и я мог прийти лишь к тому заключению, что японские компании вовсе не интересовались традиционным искусством собственного народа.

Затем я решил попытать удачу с музеями. Однако, когда мои друзья, ветераны рынка искусства из Киото, услышали об этом, то быстро меня переубедили. Без определенных связей не было шансов, что музеи захотят выслушать иностранца. Я применял и другие подходы, такие, как обращение в храм Сэнгакудзи в Токио, который посвящен памяти сорока семи самураев, но получил довольно грубый отказ по телефону. В конечном итоге американский друг купил у меня свиток за смешную цену в четыре тысячи йен, и произведение искусства отправилось в город Фарго, Северная Дакота.

Большинство людей предполагает, что культурные ценности Японии пропали из страны в XIX веке, когда такие люди, как Эрнест Феноллоза, который помог создать коллекцию в Бостонском музее, спасая статуи эпохи Нара от разрушения в разгар антибуддистского движения хайбуцу. Существует мнение о том, что иностранцы воспользовались ужасным положением Японии после Второй мировой войны, чтобы заработать, что в какой-то степени является правдой. Но крайне мало людей осознают, что вывод культурных ресурсов из Японии продолжается и по сей день.

Когда я только начал посещать каи в Киото, мне казалось странным, что более старые произведения искусства продавались дешевле, чем более новые. Аляповатые картины конца XIX и начала XX веков продавалась гораздо лучше, чем классические картины тушью эпохи Муромати. Такой феномен заметен повсеместно в современном мире искусства, где, к примеру, за работы Моне и Ван Гога просят во много раз больше денег, чем за полотна большинства старых мастеров. Тем не менее ситуация в Японии доходит до крайности. Картины тушью эпохи Муромати и каллиграфия интеллектуалов эпохи Эдо уходили с аукционов за гроши. Благодаря этому, за пятнадцать лет я смог собрать коллекцию картин, фарфора, мебели и сотни каллиграфических произведений.

В процессе коллекционирования и продажи антиквариата я обнаружил, что коллекционеры бывают нескольких категорий. Пожалуй, самой распространенной является категория «собирателей марок». Такие люди ищут маленькие предметы, похожие друг на друга, в больших количествах – это своего рода барахольщики. Коллекционеры старых монет, гард мечей, ксилографий и китайских флакончиков для табака входят в категорию собирателей марок.

Затем идет категория «подсолнухов»: людей или корпораций, которые скупают произведения искусства, чтобы впечатлить других. Благодаря им такие имена, как Пикассо или Ван Гог, стали легкоузнаваемыми во всем мире. Я назвал их «подсолнухами» в честь музея в здании страховой компании Ясуда в Токио, которое существует, по сути, ради одной картины – «Подсолнухов» Ван Гога, которая была куплена за внушительную сумму в восьмидесятых годах. Говоря откровенно, Ясуда вовсе не являются коллекционерами – они приобрели «Подсолнухи» лишь для того, чтобы впечатлить японскую публику.

Я не могу отрицать своей склонности к обеим категориям. К примеру, мои сикиси и тандзаку, коллекция из нескольких сотен кусочков бумаги, четко относится к категории собирателя марок. Когда я покупал сикиси, я старался собрать полные наборы определенных категорий, таких как каллиграфические произведения каждого главы рода Рэйдзэй с 1500 до 1900 года. Мне кажется, это не сильно отличается от приобретения полного набора бейсбольных карточек. Что касается громких названий и имен, должен признаться, что мне нравится быть владельцем работ, созданных известными художниками, и я часто ими хвастаюсь перед друзьями.

Тем не менее высшее наслаждение коллекционирования произведений искусства заключается в другом. Я использую свою коллекцию для создания целого мира. К примеру, в токонома я повесил свиток с потертым изображением горы Тай в Китае, на котором изображены три иероглифа, которые гласят: «Добродетельный человек не одинок». Ниже размещен столик из династии Мин, на котором лежит копия «Бесед и суждений», открытая на странице, где написано: «Учитель сказал: “Добродетельный человек не одинок – непременно найдутся единомышленники”». Рядом с книгой расположился скипетр жуи, который, по поверьям, заключил в себе магические силы, пробуждающие мир мудрецов. Цветок, сорванный в саду, плавает в селадоновой чаше; в других частях комнаты расположены «камни духов» причудливых форм (китайцы верили, что эти переходы форм были отражением Дао). Перед камнями находятся веера, расписанные интеллектуалами эпохи Эдо. Все объединяется в единую взаимосвязанную тему. Это – мир, который не найти ни в одном музее. «Камни духов» сами по себе не представляют ничего особенного; свиток, гласящий «Добродетельный человек не одинок», сам по себе неинтересен никому, кроме мастера каллиграфии. Однако, когда все эти предметы собраны и расставлены с учетом их значения и по правилам художественной аранжировки, мир интеллектуалов или придворной аристократии вновь оживает.

Современные молодые японцы не осознают значимости культуры и истории своей страны. Много таких, кто стремится найти затерянный мир искусства и красоты, но куда бы они ни пошли, их преследует бетон и искусственное освещение. Эта проблема еще более серьезна в других азиатских странах, таких как Китай или Тибет, где древняя культура находится на грани исчезновения. В Японии осталась лишь небольшая горстка домов, в которых продолжает жить древняя красота, и, как это ни иронично, эти дома принадлежат в основном иностранцам, как я или Дэвид. Когда молодые студенты приходят ко мне в гости и уходят глубоко тронутыми, я радуюсь. В такие моменты я понимаю, что моя задача, как коллекционера произведений искусства, выполнена.