Позже они очутились в тихом районе, где стоял большой дом с мрачными окнами. Дом выглядел официально строгим и неприветливым. Внутри было тихо и обдавало смесью незнакомых, бьющих в нос запахов с преобладанием затхлого чердачного душка. В комнате, загроможденной мудреными инструментами, в окружении книг, стеклянных и медных приборов, сидел мужчина. Редкие солнечные лучи, проникающие в комнату, искрились на колбочках с жидкостями ядовитых цветов. Мужчина приник к какой-то медной трубке и даже не поднял головы при появлении гостей.

Подойдя ближе, Йоханнес услышал, как тот бормочет себе под нос:

– Если бы я знал! Если бы я знал!

Рядом с ним на черной кушетке белело что-то похожее на мех, но Йоханнес не мог распознать что.

– Доброе утро, доктор! – сказал Изыскатель, но доктор и тут ухом не повел.

Йоханнес вздрогнул, так как притягивающий внимание меховой коврик вдруг резко дернулся. В этот момент Йоханнес понял, что это распластанный на спине кролик. Его запрокинутая мордочка с подвижным носом была закреплена на кушетке железным зажимом, а лапки туго связаны. Отчаянная попытка освободиться от пут длилась недолго – зверек снова лежал обездвиженный, с кровоточащим горлом, и лишь мучительные судороги свидетельствовали о том, что в нем еще теплится жизнь.

По готовым выскочить из орбит глазам подопытного кролика Йоханнес как будто его узнал. Не к этому ли мягкому теплому тельцу прильнул он в ту первую блаженную ночь в мире эльфов? Воспоминания опять захлестнули мальчика. Он бросился к маленькому страдальцу:

– Подожди! Подожди! Мой бедный кролик, я тебе помогу.

Йоханнес попытался было ослабить ремни, стягивающие нежные лапки. Но был тут же схвачен мертвой хваткой за руки, и визгливый смех прямо над ухом оглушил его.

– Ты что, рехнулся, Йоханнес? Какой же ты все-таки еще ребенок! Что подумает про тебя доктор?

– Что надо этому мальчишке? Что он здесь делает? – удивленно спросил доктор.

– Он хочет стать человеком, посему я привел его к вам. Он еще не вышел из детского возраста. Так не идут к своей цели, Йоханнес!

– Нет! Разумеется нет! – подтвердил доктор.

– Доктор, отпустите кролика! – крикнул Йоханнес.

Изыскатель с такой силой держал его за руки, что мальчик скорчился от боли.

– О чем мы договаривались, парень? – шипел Изыскатель ему в ухо. – Мы ведь отправились на поиски, не так ли? Мы здесь не в дюнах с Вьюнком и его безмозглой братией. Мы здесь, чтобы стать людьми! Людьми, понимаешь? Если хочешь остаться недорослем, если тебе недостает силенок, чтобы мне помочь, я тебя отпущу на все четыре стороны, ищи сам!

Йоханнес молчал и всему верил. Ему хотелось стать сильным. Он зажмурил глаза, чтобы не видеть кролика.

– Любезный друг! – вмешался доктор. – Ты чересчур впечатлителен. Не спорю, в первый раз подобный эксперимент и вправду являет собой неприятное зрелище. Мне самому бывает не по себе, и по возможности я стараюсь избегать кровопролития. Но оно неизбежно! Пойми, мы люди, а не животные, и научный прогресс во имя процветания человечества неизмеримо ценнее жизни нескольких кроликов.

– Слышишь! – сказал Изыскатель. – Наука и человечество!

– Труд ученого, – в запале продолжал доктор, – неоспоримо важнее в сравнении с трудом простых обывателей. И ради науки он должен подавить в себе мелкие страстишки, свойственные обычным людям. Хочешь ли ты стать таким человеком? Не в том ли твое призвание, мой юный друг?

Йоханнес мешкал с ответом; он, подобно майскому жуку, еще не знал, что такое призвание.

– Я хотел бы найти книгу, – пролепетал он. – О которой мне рассказал Если-бы-я-знал.

Доктор удивленно переспросил:

– Если бы я знал?

– Он хочет, доктор, я точно знаю. Он хочет найти высшую мудрость и постигнуть суть вещей.

И Йоханнес кивнул доктору. Насколько он понимал, это действительно входило в его намерения.

– Очень хорошо, – улыбнулся доктор. – Тогда ты должен быть сильным, Йоханнес, а не мягкотелым и добросердечным. Я тебе помогу. Но помни: все или ничего.

И Йоханнес дрожащими руками помог крепче затянуть ослабленные ремни на кроличьих лапках.

– Посмотрим, смогу ли я превзойти Вьюнка и показать тебе что-нибудь из ряда вон? – сказал Изыскатель.

После того как они попрощались с доктором, пообещав ему скоро вернуться, Изыскатель повел Йоханнеса по закоулкам большого города. Он показывал ему, как живет чудовище, чем оно дышит и чем питается, как переваривает проглоченное и раздается вширь при этом.

Для пущего впечатления Изыскатель предпочитал осматривать городские окраины; там люди жили скученно, местный пейзаж подавлял своей убогостью, а воздух спирал дыхание.

Они зашли в громоздкое здание, одно из многих, откуда валил дым, столь неприятно поразивший Йоханнеса в день его появления в городе. Внутри было так шумно, хоть уши затыкай! Все вокруг грохотало, трещало, стучало и гудело; бешено вращались гигантские колеса, скрежетали лебедки, обшарпанные стены, пол были чернее черного, а закоптелые окна потрескались. Необъятные трубы снаружи тянулись в небо, извергая извилистые столбы дыма. В этом чадном царстве станков и механизмов молча и безостановочно трудились люди с бескровными лицами и перепачканными руками.

– Кто это? – спросил Йоханнес.

– Винтики, – засмеялся Изыскатель. – Или люди, если угодно. И эту свою работу они делают изо дня в день. Это тоже своеобразный способ быть человеком.

Они бродили по загаженным улочкам, где едва просматривалось небо – размером с палец – сквозь густо развешанное для просушки белье. Узкие улочки были запружены людьми. Мужчины и женщины, толкаясь, теснили друг друга, кто-то кричал, кто-то смеялся и пел. В темных клетушках, где целыми семьями ютились люди, было не продохнуть. По голому полу ползали дети-оборвыши, а неопрятные молодые мамаши убаюкивали своих худосочных младенцев. Грубая брань, детский визг, изможденные, равнодушные, бессмысленные лица – все это действовало угнетающе.

Йоханнеса вдруг пронзило чувство горечи. Оно не имело ничего общего с его личным горем, которого он сейчас устыдился.

– Изыскатель, – спросил мальчик, – неужели люди живут здесь так испокон веку? В горестях, лишениях и непролазной нищете. В то время как я…

Йоханнес в нерешительности осекся.

– Разумеется. Но оно и к лучшему. Им не так уж плохо, как ты думаешь. Нищета для них норма, поскольку они не знают ничего другого. Тупоголовая скотина, одним словом. Видишь тех двух приятельниц на лавочке? Они сидят и весело воркуют, не обращая внимания на кучи мусора, грязь, нечистоты вокруг, вид у них более чем довольный, точь-в-точь как у тебя в твоих хваленых дюнах! За этих людей не стоит переживать, как не стоит переживать за кротов, никогда не видевших дневного света.