— Ах, это ты, мой Сутех… Прости, задумался. Хорошо ли ты знаешь окрестности?

— Неплохо, мой Александр. Правда, я не жил здесь, а только воевал.

— Мои инженеры осмотрели ближайшие каменоломни, но они все давным-давно выработаны. Где брали прочный камень, чтобы строить стены Тира?

— Возили по морю из бухты у горы Керем-Эль. Это примерно пять царских атуров на полдень. Там хороший строительный камень. Кроме того, там жгут известь для скрепления швов. И те каменоломни ещё долго не выработаются.

— По морю… — вздохнул Александр. — Пожалуй, это нам не годится.

— Можно и по суше, — сказал я. — Конечно, столько, сколько на кораблях, на повозках не увезти…

— Надо ещё посчитать, — сказал царь. — Видишь ли, я хочу построить дамбу между берегом и островом. Мои инженеры не уверены — если разобрать все дома и развалины Старого города, хватит ли на неё камня. Одни полагают, что хватит, другие — что нет.

— Под Старым городом лежит ещё более старый город! — воскликнул я. — Он был разрушен землетрясением в давние времена, но камни-то сохранились. Думаю, их одних бы хватило с избытком.

— Вот как! — обрадовался Александр. — Тогда задача, можно сказать, решена. Как хорошо, что я догадался спросить тебя, Сутех! Как хорошо иметь рядом знающих людей! Кстати, много ли в твоём войске инженеров?

— Ни одного, мой Александр. Это пираты, контрабандисты и беглые рабы. Мало кто из них владеет даже грамотой.

— И тебе удаётся держать их в таком строгом подчинении?

Я улыбнулся. Мои воины действительно успели показать себя самыми дисциплинированными и послушными солдатами во всём этом разношёрстном воинстве, что стояло сейчас огромным шумным лагерем вокруг Старого города.

— У меня сильные колдуны, — сказал я. — Они тоже не умеют строить, но очень хорошо управляются с людьми.

Даже с мёртвыми, добавил я про себя.

Пять месяцев кипела работа. Сотни прочных повозок, запряжённых быками, мерно двигались к морю и от моря. Десятки тысяч воинов и рабов разбирали здания и развалины, грузили повозки. Тысячи строителей сбрасывали камни в море и тут же поверх насыпи прокладывали дорогу шириной примерно в полстадия. Позже, к середине пролива, она сузилась вдвое. Особенно трудно пришлось в период весенних бурь, когда всё построенное за день — за ночь уносилось волнами. Тогда стали вбивать в дно деревянные сваи, а камни не просто бросать, а опускать их с помощью блоков в больших деревянных клетях. В хорошие дни дорога продвигалась шагов на пять. Когда оставалось два стадия, строителей начали обстреливать из баллист с городских башен. Пришлось возводить передвижные щиты, которые хоть и не задерживали тяжёлые, толщиной в руку, стрелы, но не позволяли целиться. Чуть позже на самый конец дороги притащили передвижную башню — тоже с баллистами наверху. Башню несколько раз поджигали, но на её место тут же вставала новая.

Когда прошло время бурь, появились во множестве корабли — как македонские и греческие, так и принадлежащие другим финикийским городам-колониям. Все они ненавидели омерзительно богатый Тир, нагло отбиравший у них заработок, и царя Азимилка, надменного и вероломного. Собственно, поводом для войны с Тиром и была наглость Азимилка, который вначале пообещал Александру мир и союз, согласился на то, чтобы он приплыл, дабы поклониться Гераклу, которого финикийцы называют Мелькартом, в его храме и принести жертвы, — а когда Александр прибыл, взял все свои слова назад. Вообще финикийцы — удивительные кораблестроители, отважные мореходы, умелые и расчётливые торговцы, — могли бы владеть всем побережьем Срединного моря и выйти за его пределы в Океан, если бы не враждовали между собой ещё более глупо и злобно, чем греки; и если бы у них появился царь, подобный Александру, он перевернул бы мир.

Лёгкие корабли блокировали оба порта Тира, а тяжёлые, с четырьмя и с пятью рядами вёсел, подходили к острову со стороны дамбы; они несли на высоких палубах по две, а некоторые по три катапульты, метающие камни величиной с бычью голову, и зажигательные горшки. При выстреле такой катапульты корабль оседал в воду и сдавал назад, разгоняя от себя довольно большие волны. Вскоре одна из городских башен обрушилась, а вторая была сильно повреждена и уже не могла так, как прежде, беспокоить строителей. Сами корабли оказались почти неуязвимы из города, потому что, попадая под обстрел, начинали искусно маневрировать. Несколько раз тирийцы выпускали против них свои корабли, набитые каким-то горючим материалом, но это так ни к чему и не привело — горящие остовы прибивало к берегу или дамбе, а обстрел города продолжался. Когда от пролива осталось меньше стадия, место передвижной башни заняли стенобитные катапульты. Дней через десять стена напротив дамбы пошла трещинами и частично обрушилась. Камни и горшки также перелетали через стену и производили разрушения в городе. Потом, когда город уже пал, я прошёл по прилежащим к этой стене кварталам. Там не осталось ни одного целого дома, а обломки метательных машин лежали по сторонам грудами высотой в два человеческих роста.

В середине лета дамба почти достигла острова. Многие тяжёлые корабли стали переделывать: на носу их воздвигали решётчатые наклонные башни, по высоте равные городским стенам. Хотя со стороны моря стены были заметно ниже, чем со стороны берега, стоять на штурмовой площадке даже в тихую погоду было очень страшно.

Милостью Атона мне с моими воинами предстояло высаживаться в уже захваченном порту.

Штурм начался в предрассветный час сразу с трёх сторон: по дамбе и с кораблей, подошедших к южному и северному портам острова. Как водится, всё пошло вопреки плану: корабли, которые должны были захватить северный порт, не смогли в него войти, потому что узкий проход оказался перегорожен затопленными торговыми кораблями, гружёными песком и камнями; войска, наступавшие по дамбе, не смогли преодолеть полуразрушенную стену, встреченные ливнем стрел; против кораблей, идущих к южному порту, вышло полтора десятка лёгких бирем, вооружённых сифонами, выбрасывающими горящую нефть. Их в конце концов потопили или сожгли, но и потери флота Александра были велики…

Однако, пока перед портом шёл бой, Александр повёл часть своих кораблей к отвесному берегу, считавшемуся неприступным из-за обилия подводных камней и постоянно дующего неблагоприятного ветра, приваливающего корабли к скалам. Стена там была невысока, и штурмовые башни как раз достигали её верха. Корабль Александра сел на камни в полосе прибоя, но царю и его воинам удалось запрыгнуть на стену и перебраться с неё на крышу городского арсенала. Следом ещё один корабль сумел выброситься на берег так же удачно, остальные корабли — из тех, что не застряли на камнях — подходили к ним и высаживали воинов на корму. Это проникновение за стену долго оставалось незамеченным защитниками, отвлечёнными боями на других участках стены. Дождавшись, когда в город переберётся триста воинов, царь повёл их в бой.

Сначала захватили южный порт и дали возможность высадиться уже отчаявшимся войскам — в том числе и мне с моими пиратами и контрабандистами. Небольшими отрядами мы рассыпались по улицам и переулкам этого красивого, но страшно тесного города с его домами-муравейниками, и ударили в тыл защитникам. Первое время было страшно тяжело, перевес противника был колоссальный. Но постепенно наша численность возрастала, а численность защитников падала. Наконец их объяла паника, и они уже не думали ни о чём другом, кроме как спастись.