В тот день ястребы показали ей, что с севера на юг летит непрерывная череда чёрных птиц. Они летели по две-три в ряд, но ни начала, ни конца этой цепочки видно не было.

Вечером она испытала страшный удар — как бы неслышный нескончаемый гром, вминающий, вдавливающий в землю, заставляющий закрывать глаза и уши… Ягмара не сумела подавить вскрик. Даже когда прибежал Атул, захлопотал над нею, она никак не могла заставить себя разжаться, распрямиться, хоть что-то сказать — из горла вырывался только хрип.

Так длилось несколько часов. Потом она провалилась в беспамятство.

Атул сказал, что она проспала целые сутки.

Это испугало её. Где-то — она не знала, где, — в её защите зияла дыра. И через эту дыру её чуть не убили. И не убили лишь потому, что не целились… просто не знали, что она тут есть.

Отец!.. Но с ним всё было в порядке, он не почувствовал ничего. Она уже научилась понимать, что он думает и чего хочет. И другие обитатели холма тоже ничего такого не почувствовали, хотя за неё они испереживались.

Но что же, что?..

Собравшись с силами, она послала двух ястребов на юг, посмотреть, что там произошло. Потом, ночью, приснилась Нию, но он в ответ сказал только, что они идут за Колобком, все живы и здоровы. Она велела ему быть настороже, он ответил, что они и так настороже, более уже невозможно.

Прошло два дня, и ястребы показали ей поле побоища. Она смотрела на него и плакала. Потом отправила ястребов искать другую армию, вражескую.

Больше она их не слышала. Ястребы пропали, словно канули в воду. Впрочем, Ягмара почему-то была уверена, что они не погибли, а просто нырнули под какой-то непроницаемый полог…

Нужно было что-то решать. Ягмара покопалась в себе и нашла способ защищаться от таких ударов. Опять придётся проходить через всё это: раскалённую иглу в лоб, пламя внутри черепа…

Пошептав немного над отцом, она попросила Атула давать ей воды, если ему покажется, что она в жару, свернулась в шалаше — и задержала дыхание.

На этот раз всё прошло немного легче. Когда она смогла открыть глаза — под веки словно насыпали горячего песка, — то уже знала, что нужно делать. Со стороны могло показаться, что это очень легко — взять и накинуть на себя невидимый другим башлык. Ну да, сначала его надо сделать, а потом накидывать, но и сделать просто… вот таким движением, потом таким. И носить на плечах, не снимая.

Заодно Ягмара узнала, как самой изготовить волшебную безрукавку, которая может превращаться в любую одежду. Прежняя сгорела вместе с Бекторо, остался только неуничтожимый гребень… Что ж, эти умения стоили нескольких часов огня в голове.

Милостивый и всеблагий Ахура Мазда, подумала она, а ведь я освоила едва одну сотую умений мамы. И там дальше есть такое, что будет стоить мне… неужели мама через всё это проходила — и не озлобилась на весь мир за эти мучения? Я бы озлобилась…

Не проходила, сказал внутри голос Бекторо, я носила это в себе, но не решалась взять в руки. Я боялась — наверное, того же, что и ты, доченька. Озлобиться. Но на мою долю пришлось спокойное время, мне не нужно было сражаться с теми, кто стократ сильнее меня. А тебе придётся — иначе конец всему, что ты любишь. И всем, кого любишь. Бери, осваивай, умей, используй — но не озлобляйся, пожалуйста. Злость — только инструмент, она помогает собраться и высвободить силы. Потом её нужно протирать и убирать обратно в ящик.

Мама?

Я здесь. Я всегда с тобой. Мне нечем тебе больше помочь, но я иногда могу с тобой поговорить.

Мне страшно.

Мне тоже. Мир сползает в бездну — подобно городу Киш. Надо придумать, как его остановить. Я не знаю пока, я буду советоваться с мёртвыми, а ты советуйся с живыми. Может быть, мы что-то и придумаем вместе…

Прошло ещё несколько дней, и Ний не откликнулся на её зов. Он ждала одну ночь, другую, третью… Да, Ний ушёл под тот же полог, что и ястребы, и пока что не было никакой возможности понять, кто этот полог держит. То есть понятно, что наличие полога, а значит, присутствие где-то не так далеко могущественного колдуна или волшебника, прямо связано с гибелью целой армии… и это всё, что Ягмара могла сказать себе. И она не знала пока, что с этим делать. Она искала в своих дремлющих, нереализованных умениях нужное, но не находила…

Меж тем Атул — возможно, просто от скуки — принялся учить Пичая грамоте и знаниям. Время от времени Ягмара проходила мимо и смотрела, как Пичай повторяет за учителем названия выведенных на песке букв — и ничего не понимает. Что-то глубоко в нём противилось восприятию и запоминанию… это чем-то напоминало то, что происходило с нею самой, только в совсем уменьшенном размере. Естество его (и её) боялось нового…

Однажды на охоте она спросила Пичая:

— А ты правда совсем не хочешь научиться хотя бы грамоте? Если ты будешь знать буквы и научишься читать, то сможешь потом стать и врачом. Или учителем. Да хотя бы писарем. Умная работа и неплохие деньги.

— Я колдуном хочу, — мрачно сказал Пичай. — Как дед. А там не книги надо читать…

— Ошибаешься, — сказала Ягмара. — Ну да, можно без книг стать деревенским колдуном, лечить скот, вызывать дождь. Но сильным колдуном без книг не стать.

— Не хочу быть сильным, — сказал Пичай. — Дед говорил… в общем, он тоже не захотел, а мог. Хочу быть полезным. Добрым. Именно лечить скот и вызывать дождь. Разве плохо?

— Нет, хорошо. Но если ты заодно научишься ещё и обычному врачеванию, от тебя будет много больше пользы. Атул бы взял тебя в ученики…

Пичай задумался. Когда он задумывался, он начинал грызть кулачок.

— Это значит, нам надо будет жить в городе? — спросил он.

— Наверное, да. А что?

— Я не хочу. Да и мама не захочет. Что она там будет делать?

— Да то же, что и в деревне. Вести хозяйство. А в городе это немного проще. Хотя я тоже всегда старалась убежать в кочевья — в том числе и от учителей…

— А ты сильно грамотная?

— Средне. Ну, так получилось — когда отец пропал, мне пришлось много заниматься хозяйством, на учёбу времени особо не оставалось. Отец бы, конечно, не одобрил, он всегда говорил, что лишних знаний не бывает. И вот видишь — а он же совсем не колдун, просто много знает, — он сумел одолеть Черномора. В одиночку. А Черномор настолько сильный колдун, что почти бог.

— А с твоим отцом можно будет поговорить?

— Конечно. Когда проснётся.

— А когда?

Ягмара помедлила с ответом.

— Ещё точно не знаю. Может, через месяц. Может, через три. Я же первый раз это делаю, поэтому… ну, ты понимаешь.

— А ты его правда оживила? — со сладким ужасом в голосе спросил Пичай.

— Правда.

— Вот он совсем-совсем-совсем мёртвый был?

Ягмара кивнула.