Правда, вскоре он занял вторую комнату, потом третью и, наконец, нанял весь отель целиком. Приемы, которые он там устраивал, выгодно отличались на фоне светской жизни Вены. У Соломона всегда было так мило, весело и приятно, что вскоре к нему стал заглядывать сам Меттерних.

Отель Соломона стал для венцев не источником радости, там можно было получить реальную помощь. Давний франкфуртский конкурент Ротшильдов, Мориц Бетман, посетил Вену в 20-х годах XIX века, был несказанно поражен увиденным. «Соломон завоевал здесь сердца людей, – писал он, – отчасти своей скромностью, отчасти своей готовностью прийти на помощь. Никто не уходит от него, не получив помощи и поддержки».

Те, кто получал поддержку Соломона, обычно становились влиятельными и состоятельными людьми. В 1825 году Соломону доверили чрезвычайно деликатное мероприятие, участницей которого была герцогиня Мария-Луиза, дочь австрийского императора и супруга томящегося в изгнании Наполеона Бонапарта. По просьбе императорской семьи Соломон организовал финансирование последствий тайного романа августейшей особы. После ссылки Наполеона Венский конгресс лишил Марию-Луизу императорского статуса, но в виде компенсации она получила герцогства Пармы, Пьяченцы и Густаллы. Кроме того, Меттерних приставил к свергнутой императрице генерала Адама Альберта фон Нипперга в качестве мажордома. Генерал был настоящим романтическим героем с черной повязкой, которая прикрывала глаз, изуродованный ударом шпагой во время сражения. Его положение в обществе также было весьма достойным. Все это, вместе взятое, привело к двум благословенным событиям, одно из которых произошло 1 мая 1817 года, а второе – 8 августа 1819 года.

События эти были скрыты в глубочайшей тайне, ведь Наполеон хотя и томился в ссылке на далеком острове Святой Елены, тем не менее умудрился дожить до мая 1821 года. И детям, появившимся на свет из августейшего лона, пришлось дожидаться несколько лет, прежде чем они были официально признаны существующими. Малыши Альбертин и Уильям Альберт подрастали в потайных комнатах замка под надзором своих нянюшек. Факт рождения сыновей Марии-Луизы не был зарегистрирован до тех пор, пока в сентябре 1821 года не был заключен морганатический брак между вдовой Наполеона и генералом фон Ниппергом. Только после этого дети вышли из тени.

Но они были не только незаконнорожденными потомками родителей, вступивших в незаконную связь. Эти мальчики были также внуками императора Австрии. Его величество сделал их графами фон Монтенуово. Имя было выбрано не случайно – Монтенуово – это итальянский аналог фамилии Нипперг, или «новая гора». Но помимо имени детям нужны были наследственные права. Герцогство Марии-Луизы было пожаловано ей пожизненно и не передавалось по наследству. Что следовало сделать, причем незамедлительно и достаточно скрытно.

И это «что-то» было сделано, и не кем иным, как Соломоном. Неслышно выйдя на сцену, он, как фокусник, буквально из ничего создал для юных графов надежную и солидную наследственную собственность, причем без введения в Парме каких-либо непопулярных мер, без увеличения налогов, которые могли бы вызвать волнения в народе. Он также не продал ни пяди земли, принадлежащей их матери-герцогине.

Арендатор отеля «Ромишер Кайзер» заставил попотеть свою армию клерков. Как обычно, найденное им решение было простым и гениальным. Соломон предложил следующее. Мария-Луиза заявляет, что потратила большую часть своего личного дохода на составление инвентарного списка общественных зданий Пармы, представляющих историческую и культурную ценность. В качестве компенсации она получает из государственной казны около 10 миллионов франков, которые Ротшильд тут же превращает в облигации и продает максимально возможному числу инвесторов. Полученные средства делятся следующим образом. Четыре миллиона направляются на общественные нужды. Таким образом, как писал Соломон, «будет оказано противодействие… любым недовольствам и жалобам, поскольку деньги от сделки потрачены на проекты, направленные на повышение благосостояния народа…». Остаток полученной суммы должен был стать основой для наследственного капитала маленьких графов Монтенуово, которая была надежно защищена юридически от любых возможных притязаний, связанных с их щекотливым происхождением.

«Чрезвычайно важно, – писал Соломон Меттерниху, – чтобы при этом права законных наследников великой герцогини никаким образом не были затронуты. Выпуск облигаций на предъявителя (сделанный такой уважаемой фирмой, как Банкирский дом Ротшильдов) является в данном случае наилучшим средством, которое защитит состояние от любых случайностей, поскольку облигации будут проданы максимально возможному числу собственников, которые будут постоянно меняться». Оружие, которое Соломон применил для защиты прав графов Монтенуово, было более современным и мощным, нежели десятитысячная армия. Это дьявольское оружие Ротшильдов называлось «потеря международного кредита доверия».

«Все правительства, – продолжал Ротшильд, – заинтересованные в стабильности своей финансовой системы, используют все свое влияние, чтобы предотвратить такой поворот событий…рад сообщить, что я имею все средства для того, чтобы гарантированно осуществить подобную операцию к полному удовлетворению ее высочества великой герцогини и его величества императора и короля».

Разумеется, когда вышеописанная финансовая операция была благополучно завершена и речь зашла о том, как лучше распорядиться полученной суммой, Меттер-них посоветовал великой герцогине обратиться к Соломону.

«Ваше высочество не сможете найти лучшего решения, нежели то, которое предлагает Ротшильд», – писал он.

Неужели это написано тем самым высокомерным князем Меттернихом, который еще недавно презрительно фыркал на «этих выскочек Ротшильдов», когда они пытались вмешаться в дела во Франции?

Теперь все изменилось. Первый министр величайшей европейской империи был готов пойти сколь угодно далеко, лишь бы вступить в конфликт с «мальчиком с Еврейской улицы». В то время, когда Соломон осуществлял финансовую операцию на благо сыновей Марии-Луизы, он намекнул Меттерниху, что было бы неплохо наградить одного из его помощников и единоверцев, фон Вертеймштейна, австрийским орденом. Любой демарш со стороны какого-нибудь могущественного государства не потребовал бы от Меттерниха такого дипломатического мастерства и виртуозности, как это притязание. Он писал Марии-Луизе:

«Господин Ротшильд хочет, чтобы его управляющего наградили маленьким «Святым Георгием» (знаком отличия рыцарского ордена Константина). […] Я понимаю, что это противоречит традициям… когда таким орденом награждается простой служащий, и я предлагаю Вам ответить, что орден Константина является религиозным братством, а Святой Георгий – это не просто знак отличия, это знак принадлежности к ордену. Поскольку религия иудеев не позволяет своим адептам произносить клятвы, а при вручении ордена награждаемый должен будет поклясться в верности на Библии, глава ордена не сможет вручить просимую награду. Прошу Вас сопроводить свой отказ всем возможными выражениями сожаления, и тема будет закрыта. Напишите господину Соломону, но ни в коем случае не ссылайтесь на меня. Невозможно предъявлять претензии к предписаниям закона, но в то же время любое упоминание о конкретной личности может быть истолковано неправильно и привести к осложнениям в отношениях. Если он будет считать, что именно я лишил семейство Ротшильдов ордена Австрийской империи, он сочтет меня настоящим каннибалом».