— Вы не хотите на ней жениться? — спросил хозяин дома, как будто его искренне удивляло, что молодой человек в здравом уме не хотел бы этого сделать.

Конечно, он был совершено прав, но Кольм очень рано понял разницу между желанием что-то иметь и возможностью это получить и не мог спорить с фактами. С чего бы мисс Уинтерли его любить, даже если бы он сделал такую глупость и полюбил ее? Ему вдруг вспомнилось, как в момент опасности она прижималась к нему, с какой страстью отвечала на его поцелуи. Но сейчас он сидел напротив ее отца, и, если бы тот прочитал его мысли, он вызвал бы его на дуэль или, отхлестав хлыстом, выгнал из дома.

— Нет. Но даже если бы я хотел, то должен признаться, что, если бы за моей сестрой ухаживал такой нищий бродяга, как я, я сдвинул бы горы, лишь бы остановить его. Если я когда-нибудь случайно встречу вашу дочь, лорд Фарензе, я буду всячески избегать ее.

— О нет, нет, только не это. Она сразу поймет, что это я предупредил вас, и будет настаивать, что должна поговорить с вами, словно вы самый интересный молодой человек на свете. Разве вы не знаете, Хэнкорт, как упорны бывают молодые дамы с характером, когда хотят сделать по-своему.

— По правде сказать, на полях сражений они встречаются крайне редко.

— Но в Брюсселе прошлой весной их было предостаточно.

— Только не для тех, у кого так много дел, как было у нас. И уж точно не для таких бедных и никому не известных, как капитан Картер.

— Но вы ведь не капитан Картер, верно?

— Да, но еще не совсем племянник герцога.

— Вы не можете отказаться от своего происхождения, — сказал лорд Фарензе, как будто очень старался не ставить это Кольму в вину, однако в душе он по-прежнему сомневался, что Кольм лучше своего отца. Он смотрел на Кольма недоверчивыми сине-зелеными глазами, но потом, видимо, решил, что пока может ему верить. — Моя жена пригласила ваших дядю и тетю в Даркмер. Герцог сможет посмотреть нашу библиотеку, а ее светлость — написать виды, что ей понравятся, — мрачновато признался он. — Я не мог аннулировать приглашение, когда узнал, что в число приглашенных включен племянник его светлости, поскольку ваши родные, похоже, не хотят расставаться с вами после того, как чуть не потеряли вас под Ватерлоо.

— О. — Кольм буквально онемел от этой новости. Впервые в жизни он стал желанным членом своей семьи. Впрочем, момент определенно не располагал к сантиментам, поэтому он стал искать какой-нибудь предлог, чтобы отказаться от приглашения по собственному желанию, однако противник его опередил.

— В качестве публичного заявления о мире между Хэнкортами и Уинтерли трудно придумать что-нибудь лучше, поэтому я надеюсь, что вы примете приглашение моей жены в Даркмер. Но когда прибудете туда, ведите себя очень осмотрительно.

— Конечно, лорд Фарензе, — сухо ответил Кольм, а про себя подумал, что скорее предпочел бы снова отправиться в поход со своим полком.

— Я сожалею, что был так резок с вами. Но для меня главное — счастье и душевный покой Ив. Хотя мне стыдно протягивать одну руку в знак гостеприимства и тут же отдергивать другую. Если бы не дочь, вы вполне могли бы мне понравиться, тем более что, по словам человека, знающего о многих людях больше, чем им хочется, вы храбрый человек и хороший офицер.

— Спасибо ему за доброе мнение, — сказал Колин, сожалея, что не может поехать в замок Даркмер, будучи кем угодно, только не Кольмом Хэнкортом.

— Я рад, что мы поговорили. Теперь моя жена может заняться миротворчеством, а вам придется терпеть острый язык моей дочери, который даст о себе знать, как только она узнает, как ловко вы ввели ее в заблуждение. Надеюсь, я могу положиться на то, что вы разозлите ее еще больше?

— Думаю, вы можете быть совершенно уверены в этом, милорд, — хмуро ответил Кольм.

Через неделю Фарензе-Хаус уже стоял закрытый, и дверной молоток исчез с парадной двери. Кольм заметил нежилой вид дома, когда карета его дяди проезжала мимо в начале своего долгого пути. Он ехал сзади верхом в качестве уже почти благородного племянника герцога Линейра на лошади, о которой капитан Картер мог только мечтать. Наблюдая, как тяжелая карета, лавируя по оживленным улицам, выезжала на Грейт-Норт-Роуд, он испытывал смешанные чувства.

Впервые за долгие годы он снова стал Кольмом Хэнкортом, однако не мог сказать, что сам распоряжается своей судьбой.

На следующие несколько дней Кольм постарался забыть о конечной цели их путешествия и просто наслаждался великолепными домами и библиотеками, которые они посещали по пути в замок Даркмер. Тихая красота ранней осени пленила его сердце. Чувствовать себя нищим в Британии все же лучше, чем в разоренных войной землях, которые он со вздохом облегчения покинул. Британский бедняк мог стремиться достичь большего, чем имел при рождении, у него были некоторые шансы этого добиться.

Но Кольм был не простым бедняком, а племянником герцога Линейра и выглядел как джентльмен. Он обзавелся хорошей лошадью и теплой одеждой, ночевал в лучших постоялых дворах, если семья герцога не гостила в тех прекрасных домах, которые посещала по дороге. У него появилась возможность многое узнать о своей стране, чего не давало ни детство, проведенное в Лондоне, ни годы армейской службы.

Через неделю после того, как они выехали из Лондона, он свежим ноябрьским утром скакал вперед, чтобы разведать дорогу, поскольку дядя и тетя, похоже, каждый день выбирали маршрут заново.

Куда бы они ни приезжали, он, снова став мистером Хэнкортом, замечал, что хозяин очередного «Лебедя и свистка» встречал его более низким поклоном, чем встретил бы мистера Картера. Жизнь стала куда менее опасной, чем та, какую влачил лейтенант, а затем капитан 95-го пехотного полка. Когда-то Кольм поклялся, что обойдется без семьи, которая смотрела на него как на досадное недоразумение, но восемь лет войны умерили его пыл. При мысли о той гневной решимости на его губах мелькнула горькая улыбка. Оставалось лишь надеяться, что он стал лучше, чем в те годы, когда придумал мистера Картера.

Но для мисс Ивлин Уинтерли мистер Картер мог оказаться предпочтительней, и лучшее, что он мог сделать, — это не вспоминать о ней, пока она не появится у него перед носом. Однако это Кольму почему-то никак не удавалось. Он скакал впереди герцогской кареты, и у него было слишком много времени для раздумий. После предупреждений, полученных от ее отца, мисс Уинтерли полагалось исчезнуть из его мыслей, но забыть сильную красивую женщину по приказу оказалось невозможно.

Кольм тихо застонал. Это же бред, разве нет? У него ни гроша, он практически никто. Какой джентльмен станет жить за счет приданого жены и милости дяди? Только не он, сказал себе Кольм, когда вскипевшая кровь жарко прилила к сердцу при мысли, что мисс Уинтерли могла бы стать его женой. Ее отец прав, даже если бы она отвечала ему взаимностью, ее чувство угасло, когда слухи и сплетни заставили бы ее понять, какая глупость выйти за нищего сына последнего любовника ее матери. Боже милостивый, они встречались всего три раза, он не любил ее, как он мог? Глупое чувство, что они созданы, чтобы заполнить пустые, темные места в жизни друг друга, это ловушка, которой надо избегать любой ценой. Тоска о женщине, которую он не мог получить, свела бы его с ума. Надо хорошо постараться, и он сможет перестать хотеть невозможного. Если он примет такое решение и потратит пусть даже слишком большую часть своих жалких сбережений на любовницу, он сможет заставить себя это сделать и забудет, как отчаянно хотел мисс Уинтерли в ту ночь в Уорлингтон-Хаус.