– Под карнизом – самое то.

– Это не просто бумажки. Это доказательства фальсификации обвинения. Но спрячем мы их по-другому. У тебя есть пластиковый пакет?

Пакет нашелся. И даже мешок холщевый из-под картошки. Степаныч уложил дела а пакет, сунул его в мешок, обернув остатки вокруг пакета..

– Теперь пойдем в баню. У тебя там вода в баке была.

– Топить ты их, что ли, собрался.

– Увидишь…

Наденька во все глаза смотрела на ветеранов. С ума под старость сошли: того и гляди, ввалятся в дом непрошеные гости, а эти в шпионов играть надумали. Бросить бумаги в печку – и дело с концом.

– Очухался Бнатов, поди… – переживала она.

Но ее почему-то никто не слушал.

Втроем они пришли в баню. Степаныч обмакнул пакет в воду, вышел и бросил в снег. Мгновенно на нем образовалась снежная корка. Подержал немного. Вернулся в баню, еще раз опустил в воду и опять опустил в снег. И так несколько раз, пока пакет не превратился в ледяную белую глыбу.

– Теперь до весны может лежать, – говорил Степаныч. – Даже в снегу. На глазах у всех остальных…

– Действительно, – соглашались Царев и внучка.

– По одному уголовному делу такой способ проходил у меня… Конечно, не ноу-хау, но все же…

Степаныч размахнулся и бросил пакет в сугроб. Тот скрылся в пушистом снеге, словно его никогда и не было.

– Запомните, где лежит…

Конечно, никто не забудет.

– Придут к нам или нет? – то и дело спрашивала Надюха.

Ей чудился следователь с разорванным ухом. Он мог придти за ней в любую минуту.

– Ему не до нас. И не до тебя… – рассуждал Степаныч. – Первым делом полезет в сейф – дела смотреть. Обнаружит пропажу, после этого начнет думать. Напали, связали, заткнули пасть и так далее. Но и это еще не все. Думаю, для начала он займется ухом и только после этого пересчитает дела…

Они возвращались в дом, когда услышали звук телефона внутри. Саня метнулся вперед, схватил трубку.

– Да. Приветствую… – гудел он. – Пришлось выписаться. Приезжайте. Степаныч у меня… Ах, вот даже как?… Это даже интересно.

Он положил трубку и обернулся к Ефремову:

– Карманов уже в курсе: неизвестный тип объявлен в местный розыск. Якобы ворвался в служебное помещение и стукнул гирей в ухо одному следователю. Походит на японца.

– По всем приметам – это ты, Саня.

– Придумаем что-нибудь. Виноградов должен помочь…

Минут через двадцать Карманов с Виноградовым сидели у Царева в доме.

– Что-то слабо мы действуем, – возмущался Карманов. – Одни у нас пока что «примочки». Одного в лес на прогулку, другого гирькой по уху…

– Не бил я гирей!

– Надо было в лесу оставить. Привязать козла к дереву и уехать…

– Да разве же мы фашисты?

– Зато у нас теперь понятые! – воскликнул Степаныч, вынимая из кармана бумажку. – Вот их данные. По всему выходит – те еще черти. Здесь все сведения об этих личностях. Фамилии, адреса, телефоны. Чтобы развалить обвинение, начинать надо с них…

Карманов сразу же согласился с доводами Степаныча. Через понятых можно выйти и на другие дела.

– Обличье изменить ему надо, – напомнил Степаныч, взглянув на Царева. – С такой приметой заметут на первом же перекрестке. Худенький ты наш.

Виноградов раскрыл дипломат и принялся в нем копаться.

– Могу посоветовать это, – сказал он, вынимая пакет.

– Бабий шиньон, что ли? – ворчал Царев.

– Почти угадал… Но не совсем.

Евгений расправлял на столе «шпионские» принадлежности: кустистую бороду с усами. Затем вынул гигантские очки в массивной оправе.

Степаныч тут же ухватился за бороду и поспешил к Цареву.

– Примерь…

Однако тот замахал на него руками. Не будет он носить бороду. Что он? Карл Маркс, что ли?! Усы если только…

– Примерь хотя бы…

С внутренней стороны бутафорских усов сняли целлофановую предохранительную наклейку и быстро прижали Сане на верхнюю губу. Саня даже удивиться не успел. Взглянул на себя в зеркало и не смог узнать. На него смотрел неизвестный тип.

– На казака похож, на запорожского, – гордо проговорил Саня.

– На казака едва ли, а вот на Будду – это точно. Усатый Будда получился. Интересно, были у того усы? Кажется, нет… Очки примерь.

Виноградов раскрыл дужки.

Царев надел очки и вновь устремился к зеркалу. Неприступная личность получилась. Как минимум профессор каких-нибудь наук.

– Так и ходи теперь, Саня, – учили товарищи. Со стороны им было виднее.

– А соседям я что скажу?! – огрызался Царев.

– Не надо было гирькой бить… Надо было гантелью… – шутили Друзья.

– А дальше-то что? – негодовал Царев.

– Дальше все то же, – говорил Карманов, задумчиво глядя в список понятых, состоящий всего из двух фамилий.

Сестры Сорокина и Воронина только что по очереди приняли ванну, накрутили на бигуди волосы и слонялись теперь по квартире. Обе худые, как занозы. Мать родила их в один день, однако похожи они друг на друга, как вилка на бутылку. Разнояйцовые оказались дочки. Фамилии у них с некоторых пор тоже разные.

Все очень просто. Сорокина Марина была в браке, от которого осталась лишь одна фамилия. Даже ребенком обзавестись не смогла. Марина вышла замуж, а назавтра развелась. Она торопилась. Муж ничего ей не давал, кроме головной боли. Машка не имела никакого желания кухарничать на слесаря со Старого завода и стирать его робу, потому что ее сестра, Воронина Дарья, шла на подъем. Та совершала карьеру проститутки. Сутенером у нее выступал некий клоп из ментуры по прозвищу Пахом.

Следом за сестренкой прыгнула в омут и Манька. Это не представляло большого труда. Хороший омут, если каждый день обе сестры при деньгах. О чем действительно переживать, кроме денег? В этом деле так: попал в дерьмо – и не чирикай. С другой сторон, куда им обеим податься, если ни к какому делу не приучены.

К началу их сексуальной карьеры отец давно лежал на местном кладбище, а мать досиживала век на скамейке у подъезда. Поздние оказались близняшки. Родительница в начале пыталась качать права на счет семейного счастья и прочей бредятины, но у нее ничего не вышло. Кто она им? Мама? Но им самим четвертый десяток идет. Содержат себя, и ей перепадает. Ходит во всем новом. Сыта. Пенсию со сберкнижки не снимает. Вот и помалкивает теперь матушка. Она бы, может, будь сама моложе, тем же бизнесом занялась, но, увы, поезд безвозвратно ушел.

Сегодня у тружениц выходной. Надо себя в божий вид привести, к гинекологу сбегать. Перышки ощипать. Подбрить, где требуется. Телефон у них по этому случаю отключен – ничто не должно их сегодня тревожить. Даже Пахом. Однако Дашкин мобильник все равно прозвенел. Забыла, идиотка, питание отключить.