заключался в том, что это был практически единственный канал прямого выхода на Саддама Хусейна.

24 октября мы вновь вылетели из Москвы. На следующий день состоялась встреча с президентом Сирии Хафезом Асадом. Я знал его много лет, встречался с ним не однажды. Поэтому беседа сразу приняла непринужденный характер. Асад вообще умел по-особому внимательно слушать собеседника, вплетая свои идеи в ткань разговора. Обладая большим политическим опытом, он предложил интересную «формулу».

— А что, если устроить встречу лидеров арабских государств, с тем чтобы они обратились к Саддаму Хусейну с призывом «в интересах всей арабской нации» вывести войска из Кувейта? В этом обращении следовало бы также сказать, что такой вывод откроет путь, как надеются арабы, к решению палестинской проблемы.

— А удастся ли созвать такую встречу в верхах?

Однозначно он не ответил на этот вопрос, но сказал, что СССР «является, может быть, единственным государством, которое способно в контактах с Саддамом Хусейном подготовить арабское решение».

26-го мы были в Каире, где произошла встреча с президентом Египта Мубараком, которого я тоже знал много лет. И здесь акцентированно прозвучала незаинтересованность в войне. Мубарак тоже высказался в поддержку советской инициативы и, в свою очередь, обогатил ее следующим предложением: если Хусейн согласится безоговорочно вывести войска из Кувейта, то можно будет дать ему гарантии создания условий, благоприятствующих его дальнейшим переговорам с Кувейтом. На прямо поставленный вопрос Мубарак без колебаний ответил: гарантии Египет может дать заранее.

— А как Саудовская Аравия?

— Могу твердо обещать, что к таким гарантиям присоединится и Саудовская Аравия.

Вместе с тем Мубарак с большим, чем Асад, скептицизмом отнесся к возможности встречи арабских лидеров. Не скрывал он личной неприязни, даже враждебности к иракскому лидеру.

После встреч в Дамаске и Каире казалось, что оптимизм чуть-чуть возрос. Хотя, конечно, ключ от успеха предпринимаемой миссии находился в Багдаде, а поездка туда вдруг была поставлена под вопрос. Тарик Азиз пригласил нашего посла Посувалюка и заявил ему, что в иракском руководстве крайне негативно относятся к принятию новой резолюции Совета Безопасности ООН, требующей от Ирака компенсации за нанесенный ущерб в Кувейте. По словам Азиза, Советский Союз «активно проталкивал резолюцию», и в такой обстановке, по его заключению, навряд ли может быть плодотворным приезд представителя президента СССР в Багдад.

Я решил связаться с нашим посольством в Багдаде и продиктовал для передачи Т. Азизу текст примерно следующего содержания: вызывает по меньшей мере недоумение, что в тот ответственный момент, когда Москва предпринимает все от нее зависящее, чтобы найти политический выход из ситуации, иракская сторона ставит на этом пути препоны. Передал Тарику Азизу, что в таких условиях мой приезд в Багдад будет возможен только в случае получения повторного приглашения. Если до обеда следующего дня ответа из Багдада не будет, поездка отменяется. Наш посол в Багдаде незамедлительно выполнил поручение, и так же незамедлительно Т. Азиз дал ответ: в Ираке на самом высоком уровне готовы встретить представителя президента СССР.

На следующий день мы приземлились в багдадском аэропорту. Вторая встреча с Саддамом Хусейном была такой же продолжительной, как и первая, и тоже состояла из двух частей — сначала в присутствии других, затем — беседа один на один.

Характерно, что Саддам пригласил на встречу практически все иракское руководство. Все были одеты одинаково — в военную униформу. Начал беседу Саддам со слов:

— Я специально позвал сюда коллег по руководству — пускай послушают наш разговор, среди них ведь есть «ястребы» и «голуби». Я бы предпочел, чтоб здесь сидели одни «голуби».

— В таком случае здесь останется только наш любимый президент, — отреагировал вице-президент Таха Рамадан.

Не исключаю, что, деля руководителей Ирака на две группы, С. Хусейн умышленно хотел показать: существует определенное поле для маневрирования. Но сомневаюсь, что слова о «разнообразии мнений» в иракском руководстве отражали реальную картину. Все решал один человек. Те, кто в прошлом не соглашался с ним, были, как говорится, далече. А оставшиеся полностью поддерживали все его решения. Субординация выдерживалась даже во внешнем плане. Когда я попросил поговорить со мной один на один, то каждый из иракцев, покидая комнату, подходил к лидеру, щелкал каблуками и откланивался. Может быть, «свободомыслие» выражалось главным образом в том, что некоторые из присутствовавших на встрече особенно рьяно кивали головами, демонстративно соглашаясь с высказываниями Саддама, а другие это делали с меньшим энтузиазмом, но все-таки делали.

Вторая встреча с Саддамом Хусейном прежде всего представляла интерес с точки зрения ее сопоставления с первой. По моему мнению, которое разделили и коллеги, за три недели все-таки произошли определенные изменения. 28 октября Саддам Хусейн не воспринял негативно, как это было три недели назад, мои слова, что выход войск из Кувейта должен «предшествовать любым другим действиям».

Другая «подвижка» — готовность Хусейна, который уже не отмалчивался, как это было при первой встрече, говорить в достаточно конкретных категориях о решении проблемы иностранных заложников в Ираке. Эти идеи сводились к следующему: он хотел, чтобы с призывом освободить заложников к нему обратились президенты СССР и Франции, подтвердив свою приверженность «политическому урегулированию кризиса в зоне Персидского залива, а также других проблем всего региона». Еще одним элементом такого обращения должно было, по мнению Хусейна, стать осуждение всякого применения силы против Ирака.

Я сказал Хусейну, что обращение с такими формулировками нереально, хотя и обещал незамедлительно проинформировать о его предложении Горбачева, находившегося в то время с визитом во Франции. Однако интересно отметить, что в ответ на мои слова о неприемлемости предлагаемых формулировок Тарик Азиз сказал о готовности обсуждать и другие предложения советского и французского президентов по этому вопросу.

Хусейн продемонстрировал свой интерес к идее привлечения арабских лидеров к урегулированию. Обратило на себя внимание, что он выделял Саудовскую Аравию в качестве главного, а возможно, и единственного арабского партнера для переговоров, подчеркнув, что готов встретиться сам или направить своего представителя для встречи с соответствующими саудовскими представителями «в любое время и в любом месте».

Но на главный вопрос — готов ли вывести иракские войска из Кувейта — Саддам не ответил «да». Он, как и раньше, по-видимому, полагал, что есть время, для того чтобы выторговать выгодные для себя условия.

В то время, когда мы летели из Багдада в Эр-Рияд, президенты СССР и Франции выступали в Париже на совместной пресс-конференции. Идея политического урегулирования прозвучала и в выступлении Миттерана, и в выступлении Горбачева, где он сослался на то, что в 5 утра получил в Париже телеграмму от меня из Багдада.

Итак, мы в Саудовской Аравии. Главная встреча в этой стране прошла в Джидде, где за прямоугольным вытянутым столом, совсем как в московских официальных кабинетах, собрались члены правящей семьи во главе с королем Фахдом. Здесь были и наследный принц Абдалла,