Утром я ехал на аэродром с Тариком Азизом в его машине. Он сказал мне:

— Саддам Хусейн рассчитывает на конкретные предложения. Мы ждем продолжения контактов.

— Тарик, а не повторишь ли ты все это при нашем после на аэродроме? — спросил я.

— Для чего?

— Мы летим самолетом. Твое сообщение — важное, лучше продублировать его шифротелеграммой в Москву. Так будет надежнее.

Тарик выполнил мою просьбу.

Миссия продолжена

Возвратившись в Москву вечером 6 октября, я сразу же подробно доложил Горбачеву о встречах в Багдаде.

Во время доклада родилась идея ознакомить с моими наблюдениями президентов Буша, Миттерана, Мубарака, Асада, короля Саудовской Аравии Фахда, а затем вторично встретиться с С. Хусейном. Проработать инструкции для поездок было поручено Шеварднадзе и мне.

Министр иностранных дел болезненно воспринял идею о моей миссии. Наши отношения особенно осложнились после того, когда в присутствии Н. И. Рыжкова и В. А. Крючкова мы обменялись «любезностями». В ответ на его резкое замечание, что на Ближнем Востоке нужно действовать не предлагаемыми мною методами, которые якобы ведут «к провалу всей советской политики», я вспылил: «Это меня, который занимается Ближним Востоком со студенческих времен, поучаете вы, окончивший заочно педагогический институт в Кутаиси?»

— Евгений, прекрати сейчас же! — поднял голос Горбачев.

МИД так и не представил свои предложения по моей миссии. Я решил позвонить Шеварднадзе и спросил его:

— Почему у нас так портятся отношения, ведь они были хорошими прежде — по вашей инициативе я даже стал почетным гражданином Тбилиси. Неужели вы думаете, что я мечу на ваше место министра иностранных дел?

— Да, об этом говорят все в МИДе, — ответил Шеварднадзе.

На него действовали наговоры, нашептывания некоторых окружавших его людей о моих «намерениях», которые абсолютно не имели места. Но (это стало ясно позже — хотя бы из книги Бешлосса и Тэлботта[9]) и сам министр иностранных дел СССР пошел на беспрецедентный шаг: перед моей встречей с президентом США он, по словам авторов книги, «довел до сведения Буша», что тот может не считаться с «идеями Примакова».

Таким образом он фактически дезавуировал миссию, осуществляемую по указанию своего президента. «Это была новая веха в отношениях между двумя странами — советский министр иностранных дел и Госдепартамент США тайно объединились против специального посланника Кремля» — к такому заключению пришли два американских автора, наблюдавших за развитием событий «изнутри».

Я готовился к встречам с главами государств для того, чтобы поделиться с ними идеями о «невидимом пакете»:

Ирак обязан — с этого только и могло все начаться — заявить о выводе войск из Кувейта, а затем незамедлительно осуществить этот вывод. Но замысел заключался в том, чтобы С. Хусейн заранее был проинформирован, что после вывода его войск начнется реальный процесс урегулирования арабо-израильского конфликта, и в этом процессе примут активное участие члены Совета Безопасности ООН.

И еще одна главная часть так называемого «невидимого пакета», с которым С. Хусейн мог быть ознакомлен до вывода его войск — полного и безусловного. Речь шла о системе безопасности, которую мировое сообщество хотело бы видеть в регионе в посткризисный период.

Такая система могла бы опираться на заинтересованность в ней двух сторон: соседей Ирака, испытывающих опасения, и небезосновательные, так как его агрессивное поведение в последние годы опиралось на быстро увеличивающийся военный потенциал, а также самого Саддама Хусейна, который сетовал в разговоре со мной, что он останется «в прицеле» даже в случае вывода войск из Кувейта.

Когда намечался мой отъезд из Москвы в Париж, поступила телеграмма от нашего посла в Италии, который передал, что премьер-министр Дж. Андреотти хотел бы видеть меня в Риме. Целый ряд послов, аккредитованных в Москве, запросились на беседы. Это тоже свидетельствовало о том, что политическая активность Советского Союза на Ближнем Востоке попала в центр мирового внимания.

16 октября около двух часов дня мы прибыли в аэропорт Фьюмичино. Встреча с Андреотти была назначена на 15.30, и дорога предстояла неблизкая. И тут я понял, на что способны сопровождавшие нас итальянские полицейские мотоциклисты. На большой скорости, виртуозно управляя мотоциклами, они буквально «расталкивали» другие машины, для того чтобы освободить путь. На крутом вираже на шоссе один из них упал, но, к счастью, тут же поднялся. Во дворец к премьер-министру прибыли вовремя.

Расспрашивая о деталях разговора с С. Хусейном, Дж. Андреотти высказал озабоченность тем, что еще до того, как будут исчерпаны политические возможности, «объективные обстоятельства» могут подтолкнуть США и другие страны к началу вооруженных действий. К таким обстоятельствам он отнес и погодные условия (в марте в Аравийской пустыне начинаются песчаные бури, что резко затрудняет осуществление военных операций), и начинающийся в июне сезон паломничества в Мекку и Медину — туда ежегодно совершают хадж примерно до полутора миллионов мусульман из разных стран. По прогнозам Андреотти, война могла стать реальностью в ближайшее время.

Но что было важнее всего, Андреотти сказал: «Если в Вашингтоне согласятся с предлагаемыми вами подходами к политическому урегулированию, мы это, несомненно, поддержим». Чувствовалось, что активизация СССР рассматривалась им как одна из немногих реальных альтернатив сползанию в военную пропасть.

Утром 17 октября мы вылетели из Рима в Париж. Во второй половине дня в Елисейском дворце состоялась встреча с президентом Франции Ф. Миттераном. Он тоже показал себя приверженцем линии на использование всех возможностей «до того, пока придется прибегнуть к крайним мерам». Но, так же как и Андреотти, французский президент не сомневался: война стоит у порога. Поддержав усилия, предпринимаемые СССР, чтобы избежать военной развязки, Ф. Миттеран рассказал, что делает в этом же направлении Франция. При этом он подчеркнул большую пользу от согласования линий двух держав — постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Может быть, больше, чем любой другой западный лидер, президент Миттеран ощущал необходимость продвинуть решение палестинской проблемы, в том числе и для того, чтобы урегулировать кувейтский кризис, но высказал сомнение, что это встретит поддержку в Вашингтоне.

И вот мы в Соединенных Штатах. 18 октября, сразу же по прибытии в Вашингтон, начались встречи с американскими руководителями. Первая из них состоялась с начальником управления планирования Государственного департамента Д. Россом — фактически главным американским специалистом по Ближнему Востоку. Росс приехал в советское посольство с целью предварительно выяснить подробности нашей позиции. Интересуясь деталями, Росс — это было написано на его лице и отражалось в репликах — воспринимал мои разъяснения сдержанно, если не негативно. Явное неприятие с его стороны вызвала идея довести до Ирака мысль о том, что после вывода войск из Кувейта будет проявлена активность в решении палестинской проблемы.

— Израиль не пойдет на это, — категорично заявил Росс.

Мало нового внесли и последовавшие встречи с государственным секретарем Бейкером и помощником президента