безоговорочно вывести войска из Кувейта, то обратимся к Соединенным Штатам с предложением о прекращении огня. Предварительно Горбачев информировал американское руководство о предпринимаемых СССР усилиях.

Багдад молчал в течение двух дней, а потом дал негативный ответ, объявив по радио, что с предложениями подобного рода «следовало бы обращаться к президенту Бушу».

Между тем под бомбардировки и ракетные обстрелы все больше попадали мирные жители Багдада и других городов. Были разрушены все электростанции страны. В результате перестали работать очистные сооружения при заборе воды, помпы, применяемые при эксплуатации канализации. Это предвещало серьезнейшие последствия, в том числе массовые эпидемии.

По мнению многих специалистов, Ирак ядерным оружием не обладал, но не исключалось, что могут быть использованы радиоактивные средства ведения войны, распыление их над войсками, а возможно, и над городами Израиля и воюющих с Ираком арабских стран. Это вызывало особую тревогу.

На совещании «кризисной группы» 9 февраля мы предложили Горбачеву пригласить Т. Азиза в Москву.

— Нет, нужно направить нашего представителя к С. Хусейну непосредственно, — ответил президент. — У нас нет времени на «промежуточные» разговоры. — Обращаясь ко мне, Горбачев сказал: — Вылететь нужно как можно скорее.

На этот раз до Багдада добраться было несравнимо труднее. Сочли, что наилучший маршрут — через Иран. Официальные власти Ирана дали коридор нашему самолету из Тегерана до Бахтарана (бывший Керманшах), а далее предоставили автомобильный транспорт, чем мы воспользовались в четырехчасовом пути до границы.

Ехали по горной дороге кавалькадой с постоянной охраной, а также со сменяющимся сопровождением от района к району. Судя по всему, нас эстафетой передавали друг другу местные власти. Некоторые машины сопровождения были полицейскими. Другие, очевидно, принадлежали стражам исламской революции. Одна из них следовала с нами километров пятьдесят. На открытой площадке на ветру стоял почти подросток, вцепившись руками в гашетку зенитного пулемета. Было зябко даже глядеть на него, но он невозмутимо «выполнял свой долг».

Что поразило больше всего по пути — лежащие в руинах населенные пункты, повсюду остовы сгоревших танков. И это было практически во всей стокилометровой приграничной зоне, где прошли тяжелейшие ирако-иранские бои. Признаюсь, я не предполагал, что война Ирака с Ираном приведет к такому масштабу разрушений, к такой жуткой картине.

В Багдаде, когда Тарик Азиз возмущался бомбовыми ударами по территории Ирака, я рассказал об увиденном на иранской территории, там, где вела бои иракская армия.

К границе подъехали уже в темноте. Пока оформляли документы — этим занимались тоже стражи исламской революции, которые фактически осуществляли пограничные, да и вообще все функции безопасности на территории Ирана, — мы вышли из «гостевого шатра» и сразу попали в гущу беженцев. Чемоданы, сумки, тюки, плачущие дети, женщины со скорбными лицами, холодно — все под открытым небом.

На иракской стороне нас встречали заместитель министра иностранных дел С. Фейсал и советский посол Виктор Посувалюк. Время было позднее, и мы двинулись на большой скорости к Багдаду. Периодически включающиеся фары машин, плотно следовавших в колонне, выхватывали из кромешной тьмы дорогу. Как только через два с лишним часа достигли пригородов Багдада, колонна сразу же рассыпалась. Машины, на которых мы ехали, — я убедился, что это характерно для всех автомобилей иракского руководства, — были в маскировочных целях заляпаны грязью. Но подумалось: не выделяет ли именно грязь эти машины из числа других, не демаскирует ли она тех, кто ими пользуется?

Мы остановились в отеле «Ар-Рашид». Нам сказали, что это самое безопасное место в иракской столице, так как здесь живут иностранные журналисты и, в частности, Питер Арнетт из американской телекомпании CNN. Электричества не было, лифты не работали, в шикарном номере горел керосиновый фонарь — я в отличие от моих коллег удостоился этой привилегии, — в ванной стояли чаны с припасенной водой.

Было тихо. Бомбардировки запаздывали, и американские журналисты, потянувшиеся на огонек, шутили: оставайтесь подольше, может, бомбежек не будет. Но, как говорится, «накликали». Через час завыла сирена воздушной тревоги, и в те две ночи, которые мы провели в Багдаде, по свидетельству многих, происходили одни из самых ожесточенных бомбардировок города.

Встреча с Саддамом Хусейном состоялась вечером. Мы были готовы к тому, что нас поведут в бункер, может быть, вывезут далеко за пределы Багдада. Все оказалось намного прозаичнее. Привезли нас в один из гостевых домов в центре города. Мы сначала думали, что это перевалочный пункт и отсюда начнется «поход в подземелье». Но именно в этот гостевой дом, который озарился электрическим светом, так как неожиданно для нас заработал местный движок, пришел Саддам Хусейн со всем иракским руководством.

Речь он начал с заявлений, которые можно было расценить как попытку показать «непоколебимость» занятой Ираком позиции. Тон беседы, скорее всего, определялся присутствием его окружения. Создавалось впечатление, что он обращался не ко мне, а к нему.

Когда остались один на один, я сказал: американцы решительно настроены начать широкомасштабную сухопутную операцию, в результате которой группировка иракских войск в Кувейте будет разгромлена. Напомнил, что политика — искусство возможного, и предложил ему следующее: заявить о выводе войск из Кувейта, причем в этом заявлении определить наикратчайшие сроки такого вывода. И этот вывод должен быть полным и безусловным.

Саддам Хусейн сказал, что готов вывести войска из Кувейта, и спросил, смогу ли я задержаться в Ираке — ведь ему еще нужно проконсультироваться с коллегами по руководству. Боясь, что он будет тянуть с ответом, я сказал, что задержаться не могу, так как должен выехать в 6 утра к иранской границе. Саддам согласился собрать иракское руководство этой ночью и заявил: официальный ответ привезет в советское посольство (телефонная связь также была выведена из строя бомбардировками) через несколько часов Тарик Азиз.

Я сразу же поехал в посольство. В комнате собралась бо́льшая часть тех тринадцати советских граждан, что находились в те дни в Багдаде. Эти мужественные люди без всякой рисовки и жалоб переносили все тяготы багдадской жизни — без электричества, без чистой воды, в холодных, нетопленых помещениях (в Багдаде в это время года холодно, к утру лужи покрываются коркой льда). Бензин буквально собирали по литрам, и не для отапливания или освещения помещений, а для «движка», чтобы поддерживать связь с Москвой. Работники посольства, добровольно оставшиеся выполнять свой долг, значительную часть времени проводили в металлической трубе диаметром два метра, засыпанной землей и обложенной балками. Бомбоубежищем, конечно же, эту трубу можно назвать лишь условно, но, как уверяли нас наши друзья, они надежно укрывались здесь от осколков, которые в изобилии падали с неба во время обстрелов самолетов, налетающих на Багдад.

В 2 часа ночи 13 февраля приехал Тарик Азиз. Он привез письменное заявление, в котором говорилось: иракское руководство серьезно изучает идеи, изложенные представителем президента СССР,