А Малверн заставил меня нянчиться с этим американцем. Наверное, я должен быть польщен этим. Но я продолжаю соображать, трудно ли будет от него избавиться, чтобы удрать на пляж.

— Как вы думаете, Бенджамин Малверн может уступить это дивное существо? — спрашивает Холли.

Он наблюдает за тем, как Корр бежит и бежит без малейших признаков усталости, и, наверное, представляет этого коня на своих землях.

У меня сбивается дыхание. И впервые я радуюсь тому, что должен ответить на такой вопрос, хотя до сих пор это лишало меня сна.

— Малверн никому не продает своих водяных лошадей.

К тому же вывозить кабилл-ушти с острова — противозаконно, хотя это вряд ли может остановить такого человека, как Холли. Если бы он был лошадью, думаю, мне бы пришлось очень, очень долго гонять его по тренировочному кругу, прежде чем он выдохся бы.

— Ну, может, ему просто не предлагали настоящую цену?

Мои пальцы стискивают конец корды так, что Корр чувствует напряжение и ведет ухом в мою сторону; он всегда ощущает мое настроение.

— Ему делали очень хорошие предложения.

По крайней мере одно очень хорошее предложение действительно было. Я предложил ему все, что скопил за годы выигрышей в бегах. Я мог на эти деньги купить у Малверна десяток породистых жеребят от любых других его лошадей. Но я не мог купить ту единственную, которая была мне нужна.

— Ну, полагаю, уж вам-то это известно, — говорит Холли. — Но не всегда дело в деньгах.

Он совсем не выглядит огорченным; этот человек настолько привык покупать лошадей и не переживать из-за отказов, что его не удивит никакой поворот событий.

— Но мне уж очень нравится, как он выглядит. Лошади Малверна! Черт побери!

Он так искренне восхищен, что трудно его винить.

— Вы надолго к нам? — интересуюсь я.

— Я сяду на паром на следующий день после бегов, заберу с собой все то, без чего просто не могу жить, как убеждает меня Бенджамин Малверн. Хотите со мной? Мне бы пригодился парень вроде вас. Не как жокей, а в любой роли, какую вы сами для себя подберете.

Я чуть заметно улыбаюсь, показывая ему невозможность подобного.

— Да, понимаю, — кивает Холли. И указывает в сторону Корра. — А можно мне его немного подержать? Он мне позволит?

Он просит настолько вежливо, что я протягиваю ему конец корды и свой хлыст. Холли осторожно берет их, его ноги машинально меняют положение, он расставляет их для лучшего упора. Хлыст легко лежит в его правой руке, как естественное ее продолжение. Этот человек, должно быть, управлялся с сотнями лошадей.

Но Корр все равно мгновенно устраивает ему проверку. Он вскидывает голову и поворачивает к внутренней стороне круга, и Холли приходится сразу же пустить в дело хлыст. Корр продолжает двигаться в пашу сторону.

— Щелкните, — говорю я. Я уже готов оттащить Холли назад, если понадобится. — Надо сильно щелкнуть.

Холли снова взмахивает хлыстом, на этот раз так, чтобы кожаная полоска громко щелкнула, — и Корр поворачивает голову, скорее вопросительно, чем сердясь, прежде чем вернуться к стене. Холли широко, радостно улыбается.

— И сколько времени вам понадобилось, чтобы вот так его воспитать?

— Шесть лет.

— А вы могли бы проделать то же самое с теми двумя кобылами, которых я видел?

Вообще-то я уже попробовал взять на корду чисто гнедую кобылу, и хотя нельзя сказать, что все закончилось полной неудачей, приятным опытом это тоже не назовешь. И уж конечно, мне бы не хотелось, чтобы в тот день в тренировочном загоне рядом со мной оказался бы Холли либо кто-то еще. Кроме того, я совсем не уверен, что шесть лет упорной работы привели бы к такому же результату, как шесть лет труда с Корром. Хотя прошло уже достаточно много времени, я все равно не понимаю, почему это так: то ли он понимает меня лучше, чем другие водяные лошади, то ли я понимаю его лучше, чем всех остальных.

— Кто вас этому научил? Уж точно не Малверн, — говорит Холли, поглядывая на меня искоса.

И в этот самый кратчайший миг, который понадобился Холли, чтобы посмотреть на меня, Корр бросается от стены к нам. Стремительно и беззвучно.

Я не жду, пока Холли отреагирует. Я выхватываю из его руки хлыст и встречаю Корра ударом хлыста по корпусу. Корр тут же поднимается на задние ноги, уходя от прикосновения, но я не отступаю. И когда Корр встает на дыбы, красная кожаная полоска ложится на его щеку, подзадоривая водяного коня испытать меня так же, как он испытывает Холли.

Мы и раньше играли в эту игру, и оба знаем, чем кончится раунд.

Корр валится на землю.

Холли вскидывает брови. Он передает мне корду и вытирает ладони о брюки.

— Как будто в первый раз за рулем! Ну, по крайней мере, не разбил машину вдребезги.

Он ничуть не раздосадован.

— Добро пожаловать на Тисби, — говорю я.

Пак

Когда Пег Грэттон уезжает, мы с Финном собираемся, чтобы ехать в Скармаут. Мне, конечно, не нравится, что я не могу отправиться туда верхом на Дав, но нам нужно отвезти в город чайную посуду, а наш «моррис» не желает заводиться. Столь печальный поворот событий вынуждает меня запрячь Дав в нашу маленькую тележку. Мне заранее неловко, что я появлюсь вот так в городе, и от этого я злюсь и укладываю чашки и чайники с ужасным шумом.

И тут мне в голову приходит внезапная мысль.

— А как ты доставишь тележку домой? — спрашиваю я Финна, который аккуратно выравнивает коробки в тележке, чтобы их углы точно совпадали.

С той стороны, где погрузкой занимался он, в тележке идеальный порядок, коробки стоят, как кирпичи в стене, но это требует от Финна немалого времени. Мне наплевать, окажется ли крупная коробка на дне тележки или в верхнем ряду, если только ей не грозит падение по дороге.

— Я же заберу Дав на пляж, — напоминаю я брату. — А тележка сама уж точно не вернется.

— Я ее сам прикачу, — вежливо отвечает Финн.

Он осторожно прижимает пальцы к коробке, чтобы передвинуть ее на расстояние, примерно равное вздоху бабочки.

— Ты сам?!

— Конечно, — беспечно кивает Финн. — Она ведь будет пустая.

Перед моим мысленным взором на мгновение вспыхивает картина: братец рысью покидает Скармаут, волоча за собой тележку для пони, — он похож на отощавшего тролля в огромном свитере… и мне хочется тоже, как Гэйбу, исчезнуть на материке, где ни единая душа меня не знает. Но мне остается либо согласиться, либо попасть на пляж уже тогда, когда начнется прилив. Вокруг нас все еще клубится туман, но он уже начинает редеть, напоминая мне о том, что время уходит.

— Может быть, Дори позволит нам оставить тележку за ее лавкой? — говорю я. — А я потом ее заберу, когда мы с Дав закончим тренировку.