И кому понадобился мой компьютер – это был самый старый на свете дивайс. И все же мне стало так горько на душе. Мой ноутбук и моя электронная книжка, хоть они ничего и не стоили, были самым ценным из того, что у меня имелось и что скрашивало минуты моего одиночества.

У моей соседки, по ее словам, также украли ноутбук и какую-то незначительную сумму денег. Она ругалась и обвиняла в краже всех вокруг. Но мне совершенно не хотелось выяснять отношения. Этот вор, кем бы он ни был, явно оказался полным идиотом, раз покусился на этот скудный студенческий хлам.

7

Я ехала по своей любимой «шестой» ветке метро, большая часть которой проходит по улице. Поезд двигался по специальному мосту над землей и, словно детская карусель, скрипел на поворотах. Где-то в дальней части поезда (в Париже в новых поездах вагоны не разделены между собой) девушка с гитарой пела песню Стиви Уандера. Привыкшая к надоедливым хитам, которые можно так часто услышать в парижском метро в исполнении румын, изображающих то испанцев, то бразильцев, и которые призваны умилить и так уже растроганное до предела от всей окружающей красоты сердце туриста, я была приятно удивлена этим новым необычным аккомпанементом. Музыка и проносящиеся мимо меня парижские крыши вновь оголили спрятанную в моей душе грусть. Вот вроде бы, уехала из Москвы ради спокойствия, а спокойнее не стало. Мне просто необходимо встретиться с кем-то, поговорить по душам, иначе я опять буду мусолить свое одиночество.

Я вспомнила про заветный номер шведской красавицы, тихонько ожидающий своего часа в моем телефоне. Возможно, в другой ситуации я бы постеснялась вот так писать незнакомому человеку, но сейчас этот маленький риск был ничем по сравнению с перспективой опять провести выходные одной.

Начав с обычного для французов «как дела», я предложила встретиться каким-нибудь вечером в Марэ (наверняка, она, как и я, любит этот район, где мы и познакомились, так что я зацепилась за это возможное объединяющее нас увлечение). К моему приятному удивлению, ответ пришел почти сразу. Она была очень рада меня слышать и с удовольствием сходит со мной куда-нибудь в районе, который тоже очень любит. Мне хотелось броситься танцевать под песни «Аббы» и благодарить Швецию за таких приятных людей. В назначенный на встречу день я получила сообщение от Виолы, в котором она предложила сначала поужинать у нее дома. Почти как романтическое свидание, подумала я.

Виола жила недалеко от кладбища Père Lachaise, живописного и атмосферного места паломничества поклонников Марселя Пруста, Эдит Пиаф, Ива Монтана, Джима Моррисона и других известных личностей, похороненных там. Я же удовлетворилась отрывком из фильма «Париж, я люблю тебя», где в одной из короткометражек действие происходит у знаменитой могилы Оскара Уайлда, и так ни разу и не посетила это место «живьем».

Да и вообще, я еще ни разу не бывала в 20-м округе – какой-то сомнительный райончик далеко от центра. Зато сравнительно дешевый. Я сама уже жила в двух округах Парижа и, как назло, не с самой лучшей репутацией, а для парижан, как оказалось, место жительства многое значит, во многом являясь показателем достатка и социального статуса. Сколько раз я уже слышала это вальяжное разочарованное «Ah, ouais»19 в ответ на то, где я живу. Я была рада, что уж точно не услышу это от своей новой знакомой.

Виола открыла дверь, одарила двумя поцелуями и с легкостью ветра улетела обратно на кухню, где заканчивались последние приготовления. Я села на диван и стала разглядывать ее квартиру. Это была одна из тех крошечных парижских квартирок в старинных домах, которые вызывали у меня просто безумный восторг своими окнами «в пол» и резными решетками мини-балконов. Квартира была на последнем этаже, и огромные окна, как в распростертые объятия, впускали последние лучи заката. А как, наверное, здесь должно быть светло днем! Поэтому, видимо, многочисленные зеленые растения чувствовали себя здесь превосходно и придавали минималистичному белому интерьеру уют, напоминающий террасу в саду. Квартира, как и ее хозяйка, была просто воплощением идеала.

– Тебе какой прожарки стейк?

Виола накрыла на стол и откупорила бутылку красного. Стейк с зеленой фасолью и салатом в горчичном соусе. Это было так по-французски. Я была большой любительницей тушеного мяса с более добротным гарниром, и мне явно пора было адаптировать свои вкусы под французскую «натуральность» – так я определила для себя любовь французов подчеркивать естественный вкус продуктов, то есть ничего не зажаривать, не переваривать, не намешивать, не «замайонезивать».

Но все же я попросила хорошую прожарку.

– Во Франции есть высокая кухня и, скажем так, народная. Такие блюда, как ты любишь, тоже существуют, например, бланкет из телятины или шукрут, но это скорее блюда «бабушки из деревни». А для французов нет ничего лучше кровяного стейка.

– Похоже, французы вообще очень любят мясо. На прилавках столько видов мяса, столько названий разных частей тушек говядины, свинины, баранины. Я уже не говорю о колбасе из конины, свиных пятачках и ушах, кровяных сосисках. Как будто французы боятся, что что-то будет не использовано.

Мягкий голос Виолы сливался с журчанием разливаемого ей по бокалам вина.

– Я была так рада твоему сообщению. Знаешь, хоть я здесь уже сто лет живу, но я точно так же, как и ты, приехала сюда одна в довольно сознательном возрасте и тоже лишена возможности создать тот круг общения, который обычно складывается в школьные и студенческие годы. А теперь это уже не так просто – тем более с людьми другого языка и культуры. Парня у меня нет, как видишь, так что я всегда рада новым знакомствам.

Мне было безумно интересно узнать ее историю. Историю ее переезда, ее одиночества. Разговор складывался очень легко и довольно быстро перетек в откровенный. Оказалось, что она встречалась много лет с одним шведом, все уже близилось к свадьбе и детям, но неожиданно он ушел к другой, которая сразу же родила ему ребенка. Виолу больше всего задело именно то, что с ней он так долго не мог решиться на семью, а с другой – прямо сразу. И хотя она так и не поняла мотиваций своего бывшего, но факт оставался фактом – неудачная любовная история подтолкнула ее к переезду.

– Я просто не могла больше жить с ним в одном городе. В одной стране…

Но она по-прежнему не может его забыть и никто ей не нравится. Я не верила своим ушам. Неужели, такое возможно? С девушкой, которая казалась мне воплощением мечты? Меня поразила такая невероятная схожесть наших ситуаций. Даже если моей неудавшейся истории не было и нескольких месяцев, и даже всем моим историям вместе взятым было далеко до ее отношений. Но результат, как ни странно, был тем же.

Ах, Париж! Ты как будто огонек надежды, на который, как бабочки, слетаются разбитые сердца со всего мира.

– Так я его знаю! – неожиданно выдала Виола, когда я рассказала ей свою историю с «Бразильцем». – Я много раз встречала его в Марэ. Это же ужасный бабник!