Все выпрямились и застыли.

Алек заметил, что все трое мужчин выжидательно смотрят на Елену. Он понимал, что это неправильно. Его дорогая подруга далеко не так сильна, как кажется. Но также маг знал, что она не позволит никому из них сделать это за нее. Хотя бы потому, что это была ее история.

Елена не замечала направленных на нее взглядов. Она обдумывала более важные вещи. Конечно, теоретически тайник мог быть снабжен ловушкой. Но тогда бы Егор нашел способ сообщить ей об этом. А еще Елена думала о том, что она совсем не хочет доставать артефакт. Она просто боится. Мучила ее и начинающаяся головная боль, которая стопроцентно обернется дичайшим приступом. Да и ее настрой вряд ли может продержаться долго. Слишком велико напряжение. Надо спешить, пока она еще в состоянии держаться на ногах. Но как же не хочется этого делать…

Елена тяжело вздохнула, вытерла вспотевшие руки об одежду и нагнулась к нише. В последний момент ей пришла в голову странная мысль… Чародейка сняла ветровку и обернула ею руки. А потом запустила их в отверстие, будто собиралась доставать жаркое из печи…

Чаша оказалась небольшой. Всего сантиметров пятнадцать в высоту и чуть больше десяти в диаметре. Она была сделана из камня. Никаких украшений, позолоты и прочего. Просто сияние белого минерала, и чуть заметная череда рун по краю. В принципе, артефакт не поражал красотой, хотя сделан весьма элегантно. Стенки чаши были настолько тонкими, что казались полупрозрачными. А вытесана она была из цельного камня, скорее всего, агата. Елена подумала, что Алек назвал бы это неплохим сувениром, если бы не несколько «но»… Чаша сияла. Внутренним мистическим светом. Он струился в ночи мягким и теплым облаком, точно отражение лунного света. А еще чаша казалась живым существом. И это было очень сильное впечатление. Всем четверым, стоящим сейчас возле алтаря, слышалось биение ее сердца. И это поражало. Чаша воздействовала на каждого.

Елена получила уже знакомый заряд свободы. Полной, беспредельной, безумно желанной. И силы, какой-то удивительно родной, всепоглощающей и идеально послушной. Ощущения были такими же, как у героев древних былин. «Вот мне бы сейчас кольцо в земле, да другое в небе, схватился бы я за них, да перевернул бы землю и небо». Рядом с чашей Елена чувствовала себя богиней, но при этом у чародейки не возникало желания что-то ломать, скорее наоборот, хотелось мира и созидания. Волны силы при этом не успокаивали Еленин бешеный ночной гон, но придавали ему какой-то особый смысл. Звуки стали восприниматься еще резче, мир наполнился новыми красками. И хотелось бежать в ночи вслед за добычей, по следу, плыть над землей серой волчьей тенью…

Алек отметил, как изменились глаза его дорогой подруги. Они светились сейчас ярким серо-серебряным цветом, такого цвета обычно виделась ее магическая сила.

Видел он, что зрачки Елены стали вертикальными, как у зверя. Однажды он уже замечал за ней такое превращение[3].

Но если тогда это пугало его, то сейчас, наоборот, почему-то радовало. Как нечто, что роднит их с его дорогой подругой. А сам он вновь ощутил ту же волну свободы и силы. Как-то легко и чудесно сразу стало жить. Хотелось взлететь, расправить пестрые крылья, поймать ветер и нестись над землей, выслеживая в заснувшем мире свою добычу.

Павел будто окаменел. Чаша потрясла его, как и сила, вливающаяся в него живительной волной. Ему артефакт дарил покой и некую мудрость. Слишком правильную и древнюю. Перед таким знанием хотелось пасть на колени и внимать. Хотелось утонуть в этом тепле и безбрежном добре. Перед ликом бога… Какого-то иного, прежде не виданного. Но не забытого, по-прежнему сильного и юного. Бога, которому не соврешь…

— Теперь ты знаешь, — обратилась к нему Елена, и в ее словах сквозило какое-то странное торжество.

— Да. — Фээсбэшник оперся об алтарь, будто ноги его не держали. — Я не смогу… Она не принадлежит людям. Только богам. Богу…

Маг и чародейка синхронно кивнули ему, будто освобождая Павла от какого-то гнета, будто вынесли ему договор о помиловании. И вдруг ему сразу стало легче. Ненужный и кажущийся сейчас диким и чуждым приказ забылся, истерся, исчез. Остался лишь покой. И пришло долгожданное понимание…

— Отец Василий? — Елена шагнула к монаху. Ее тон был теперь мягким, голос ласковым. Она присела на корточки рядом с монахом, чуть тронула его за плечо. По щекам его текли слезы. Крупные, редкие, как у страдающего ребенка. Но само лицо выражало радость. Отец Василий получил свой дар. Чаша больше не вызывала у него сомнений. Пусть когда-то она и принадлежала языческому божеству, но сейчас… Такая красота и любовь может идти лишь от того бога, которому монах посвятил свою жизнь. Он узнал об артефакте, будучи еще юношей. И тогда, когда Егор нашел ее сорок лет назад, отец Василий не смог увидеть это чудо. Но всегда мечтал об этом и молился. И вот бог ответил, признал его праведную и честную жизнь. И наградил своего слугу…

— Как вы? — опять спросила Елена.

— Я счастлив, — прошептал отец Василий. Он, стоя на коленях, осенил себя крестным знамением и принялся тихо молиться.

Чародейка нагнулась и закрыла нишу, откуда они извлекли артефакт. Потом обернула своей ветровкой чашу и прижала ее к себе.

— Ищи конкурентку, — сказала она Алеку. — Я скоро вернусь.

Она направилась к выходу из храма. Никто даже не подумал последовать за ней. Пусть чаша исчезла, но ее влияние еще витало в древней церкви. Мужчины будто только начали просыпаться после чудесного сна.

Елена, как ни странно, отлично ориентировалась ночью в незнакомом месте. Возможно, ее тело само запомнило дорогу, по которой чародейка сегодня днем спешила на встречу к Егору. Хозяйка «Бюро магических услуг» уверенно обошла кусты, нырнула в проем между ветвями и очутилась на тропинке, по которой можно было выйти к источнику. Настоятель упомянул воду. В этой обители находился целебный источник. Других вариантов быть не могло. Уверенно шагая вперед, Елена чувствовала запах реки. Где-то там, внизу, под пригорком нес свои воды Волхов. У него оказался особый, неповторимый запах свежести и могущества. Чародейка стремилась к реке, будто отвечая на ее зов. Чаша была тяжелой, но ее груз не давил, не мешал ходьбе, не сбивал дыхания. Казалось, артефакт сам способен мыслить, он будто понимает, что с ним собираются сделать, и полностью согласен, даже готов помогать. Чаша будто отвечала на неслышный зов Волхова. Она, возможно, стремилась домой.

Склон холма оказался слишком крутым. Елена вспомнила, что говорил днем отец Василий: путь до источника будет нелегким. Каблуки цеплялись за камни, застревали в мягкой земле. Но зато они сдерживали быстрый ход, помогали крепче держаться, не поскользнуться, не упасть в темноте. Елена уже видела внизу какое-то сооружение, видела камень, по которому текли к реке струи источника, слышала его журчание. Держась одной рукой за ветки деревьев, она спустилась к самому берегу.

Источник бил будто из камня. Из скальной породы, составляющей берег Волхова. Вода, по легендам, несущая исцеление и благополучие, падала в огромный каменный сосуд, а наполнив его, переливалась через края и по желобу, любовно выделанному то ли языческими волхвами, то ли трудолюбивыми иноками, бежала до реки. Елена развернула чашу, теперь ветровка повисла тряпкой, защищая только руки ведьмы от силы артефакта. Хозяйка «Бюро магических услуг» подобралась к самому водопаду — туда, где источник переливался через край сосуда. Конечно, зазор между камнем скалы и краем сосуда четко совпадал по размерам с чашей. Видимо, она на самом деле хранилась именно здесь много лет, пока Егор, тогда еще совсем малыш, не вытащил ее.