Вот и мотивация для вставания. Вот я и сделала это, сказала себе Саня, подняв свое утреннее тысячетонное тело с кровати. Вот я и смогла. Теперь глянуть в зеркало (да, девочка, пока ничего не изменилось, всё стабильно), потом в душ и к Юле. Или даже сразу к Юле, душ подождет. С Юлей можно и так. С ней можно как хочешь, вот что главное. Потому что она…

– Ма-ам!

– Приветик, – отозвался Юлин голос за стеной.

Какой-то совсем усталый, сдутый голос. Блин, ей-то сейчас каково, она же одна с этим всем, в чужом городе, в чужом доме, с папиным призраком, а это ведь тоже как вакуум, как Яна, только хуже, потому что он же папин…

– Мам! – крикнула Саня и влетела в ее комнату.

И набила синяк о шкаф.

– Что, Сань? – спросила старуха, стелившая постель. Видно было, что ей это нелегко.

Она казалась Юлей, если прищурить глаза. А если сделать нормально – получалась Юля, пропущенная через фильтр. Отфотожабленная Юля. Сморщенная, раздутая, перешарпленная…

И волосы у нее были не синие, а седые с голубизной.

– Да что случилось-то? – она бросила подушку и шагнула к Сане. – Забыла что-то? Уроки с утра?.. Иди, я там мюсли набрала…

У нее были глаза как царапины, обтянутые кожей. И голос как у Юли, если его пустить на колонки и выключить басы. Она, может, и не очень старая была, лет сорок или шестьдесят…

Секунду или две Саня стояла, передергиваясь, будто к ней подползал паук.

Потом кинулась к себе и захлопнула дверь, да еще и на замок зачем-то. Села на кровать, вытянув шею – так, что сама стала похожа на старуху, – и сидела, окаменев до самых зрачков; потом вскочила и стала бешено всовываться в одежду, не попадая в рукава, – чуть не порвала гольф, криво натянула колготки, мини, что-то еще там, – открыла дверь, прыгнула из комнаты прямо в ботинки, схватила пальто и, не зашнуровываясь, вылетела к чертям. То есть к лифту.

Уф-ф… Не встретила.

Куда теперь? – спрашивал ее лифт скрипучим голосом. Саня хотела наотмашь стукнуть его по кнопке «1», но почему-то не стукнула, а наоборот, придавила очень мягко, так, что кнопка даже не нажалась с первого раза.

– Вниз. И… наверно, к Лёхе.

Да. К Лёхе. Она выпрыгнула из лифта и неслась к нему, как внедорожник, сквозь мутный слякотный город, обляпываясь брызгами и обляпывая других.

– Ты дома? – орала она в телефон на бегу. – Сколько можно дрыхнуть? Через пять минут буду у тебя. Через! Пять! Минут!.. Работать надо! Арбайтен, говорю! А не только сны смотреть! Всё, давай, пока…

Она вызверилась на него и вчера, и сегодня за то, что он дядька. За то, что он не Лёха из ее жизни, а какая-то борода с мышцами и виноватым взглядом. За то, что им снились эти сны – или, может быть, даже один и тот же. С Лёхой хотелось… да чего уж там говорить, поздно ведь; а от дядьки, которого подсунули вместо Лёхи, от его взглядов и бороды хотелось сбежать, смыться, схорониться в уголочечке…

Ведь он не виноват, понимала Саня. И никто не виноват в том, что он уже не молодежь. Хоть естественным путем, хоть не. И Юля не виновата. Почему, когда нет молодости, – кажется, что человек уже какой-то не тот? Чужой? Почему в сказках все кащеи, бабки-ёжки и прочие – обязательно пенсионеры? И даже злая королева, которая «свет мой, зеркальце», – даже она, чтобы загнобить Белоснежку, стала старухой? То есть настоящей собой стала, перестала прикидываться? «Нет ничего порочнее старости» – всплыла фраза, слышанная в каком-то фильме[1]. Дебильная фраза. Неужели и в самом деле так?..

Лёха говорит, что ему кажется, будто он не взрослый. А может, это всем взрослым кажется, что они не взрослые? И этого просто не видно за их большими телами и лицами, которые у них почти как манекенные, хоть всё-таки и живые?.. И они хотели бы как раньше, но нельзя, не получается? Где, как, когда внутри человека вместо обычного ребенка заводится взрослый? И что такое этот взрослый? Что-то чужое, ненастоящее? Или просто это такой же, как я, ребенок, только запертый в большое тело так, что его оттуда не видно? Как у Лёхи?

– Так, работаем! Потом дожуешь! – строила его Саня, когда пришла.

И косилась в зеркало. Там было всё окей, кроме одного. По дороге она никак не могла дотумкать, что же она забыла дома-то, когда вылетала как психованная. Телефон? Флешку с файлами? Вроде всё на месте, но почему-то руки ныли, как бывает, когда что-то забудешь.

И только теперь поняла: накраситься. Она забыла навести красоту. И душ. И косметичку оставила…

– Я пробивал ссылки, – докладывал ей построенный Лёха, усаживаясь за ноут (другой, попроще). – В «Торе», само собой. Ни одна не рабочая. Там или аутентификация какая-то хитрая, фиг ее, я в этом не шарю, или просто сдохли.

– Давай вообще смотреть все файлы, – напирала Саня. – Пока Сударыня ученого ищет.

– Может, Пол-Иванычу покажем?

– Драсьте! Тут не просто образование надо, а… Ты осознаёшь вообще наш уровень? – разошлась вдруг Саня. – Что мы сейчас выходим туда, где… Пентагон отдыхает, а ЦРУ так вообще нервно курит в сторонке? А вдруг Пол-Иваныч как-то связан с ними?

– О да, суперагент, сразу видно…

– Так, кончаем трепаться. Давай за работу!

За час с лишним они просмотрели все Янины файлы. Там было много формул, которые Саня пыталась систематизировать, но запуталась и не смогла. Был файл TYFC_EUEHL_EVTJV.png – картинка с синеволосой анимешкой в зеркале. Было много неизвестных расширений – видимо, ошметки софта, стоявшего у Яны. Был файл FZ.mrrr – его, само собой, ничего не открывало, кроме «Блокнота», показывающего кракозябры. Название файла, правда, пробуждало в Сане какие-то смутные воспоминания, которые никак не желали вспоминаться, а наоборот, делались еще смутнее.

Спустя два часа непрерывного вглядывания в экран пришлось констатировать: они в тупике.

То есть там же, где и были. По крайней мере, не регресс, заметил Лёха.

Про школу Саня вспомнила, только когда переползла на диван и потянулась, по-кошачьи прогнув спину. (Лёха старался не пялиться; у него плохо получалось, но хоть старается, оценила она.) Живот обиженно заурчал, и Саня решила, что неплохо бы перекусить. «Я ведь не завтракала…» – «Ой, и вообще…» – «Какой теперь урок?..» – посыпались мысли, как уведомления в телефоне, если его долго не включать.

– Лёх, а давай пожрем, – предложила она. – И… что там сегодня в школе? Вроде основы пошли?

– Что у тебя, не знаю, а у меня как всегда. Пятые, седьмые, восьмые классы… – сказал тот, и Саня вдруг вспомнила, что перед ней не обычный Лёха. Как-то она это совсем забыла, пока они пыхтели над Яниными файлами…

– И что? – испугалась она. – У тебя ж это работа?

– Да вот, сачкую. Типа заболел. Ты же сказала: «Нельзя терять ни минуты…»