Взрослые леди не бродят босиком в присутствии джентльмена, и брат он или нет – это неважно.

Pэн пришла в ярость. Ребенок! Не женщина! Она выглядела смешно, когда занесла руку для ара, а Калеб, предвидя ее движение, быстро отступил назад – и Рэн, потеряв равновесие, полетела на влажную от росы траву. Калеб и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь девушке встать на ноги. Он наблюдал за ней с улыбкой на лице, покачивая головой, словно давая понять, что она действительно еще не доросла до женщины.

Ослепленная от ярости и унижения, Рэн потянулась и схватила обеими руками Калеба за лодыжки. Прежде чем он успел сообразить, что же произошло, он уже лежал на траве рядом с Рэн.

– Свинья! – закричала она. – Ты мне больше не брат! Ты не что иное, как отвратительное животное!

– Неужели? Дай-ка я покажу тебе, какое я «отвратительное животное», – прорычал Калеб, хватая Рэн за плечи и привлекая к себе.

Он медленно приблизил к ней лицо и заглянул в глубину глаз. Его губы были нежны и требовательны, а руки все крепче сжимали дрожащие плечи девушки. Пальцы Калеба нащупали шпильки в ее волосах и вытащили их. Длинные распущенные волосы Рэн отгородили их, как занавесом, от всего мира, губы молодых людей сомкнулись, и ни один из них не хотел, чтобы это мгновение когда-нибудь закончилось.

В мозгу Калеба сработал какой-то предостерегающий механизм. Он должен помнить, где находится и что делает. А делает он одолжение своему отцу, поцелуем показывая Рэн, что еще один мужчина нашел ее привлекательной и желанной. «Я не должен забывать об этом!» – сказал он себе. Руки его ласкали юное тело Рэн, а губы не отрывались от ее уст. «Почему Риган беспокоится?» – беспечно подумал он, когда Рэн ответила на поцелуй. Где-то в глубине возбужденного сознания он отметил ее тихий страстный стон и понял, что выиграл. Нежно целуя девушку, он заглянул в ее полуприкрытые глаза. Они оба ошибались – он и Риган: Рэн больше не ребенок, она стала женщиной.

Собственные чувства Калеба притупились от великолепия поцелуя, тело расслабилось от нахлынувшего тепла, поэтому он не ощутил, как Рэн выскользнула из его объятий и оказалась сверху, прижав к земле его руки. Путаясь в юбках, она подняла колено и изо всей силы ударила Калеба в пах, а пока он пытался успокоить спазмы в животе, девушка нанесла удар в челюсть.

– Я говорила уже, что ты свинья. Ты отвратительное животное. Ты знаешь, что я собираюсь выйти замуж за Малькольма, и стараешься соблазнить меня. Гадкое животное! – прошипела Рэн яростно.

Открыв затуманенные болью глаза, Калеб понял, что бессилен предотвратить очередной удар: он принял его прямо между глаз и откатился назад, прижав к груди колени и прикрывая их руками.

– Будь ты проклята! – хрипло выругался он.

– В следующий раз, когда захочешь посмеяться надо мной, Калеб ван дер Рис, подумай хорошенько!

После этих слов Рэн рассмеялась, и Калеб чуть не обезумел. Боже, как ему знаком этот смех! Так всегда смеялась Сирена, когда бросала вызов врагу и побеждала!

– Ты можешь лежать здесь и страдать до второго пришествия, – сквозь стиснутые зубы процедила Рэн.

Мутными от боли глазами Калеб наблюдал, как девушка, подобрав юбки, изящной походкой направилась к дому.

– Черт бы тебя побрал! – слабым голосом крикнул он, когда почувствовал новый приступ боли.

Калеб попытался подняться, но снова упал на спину; загорелое лицо побледнело, и он чуть не задохнулся от невыносимой боли в паху, голова раскалывалась. Боже, как только Риган мог попросить об этом «маленьком одолжении»! И где, черт возьми, Рэн научилась так драться?

Калеба обнаружила Сара, когда вышла в сад на последнюю прогулку под лондонским солнцем. Ей хотелось пройтись по улицам и запечатлеть виды и звуки города в памяти, но при мысли о том, что ей придется появиться прилюдно в невзрачном платье, на котором настояли родители, Сара не решилась выйти за ворота. Она нутром чувствовала, что никогда больше не увидит Лондона. И Малькольма тоже. Сердце ее разрывалось от досады, что он видел ее в этом черном мрачном платье пуритан. Фанатики – так называл Малькольм последователей Кальвина.[4]Фанатики! Сара горько усмехнулась. Выбора нет: она обязана повиноваться родителям; по крайней мере, пока. Погруженная в эти невеселые мысли, девушка чуть не споткнулась о тело, скорчившееся на лужайке. Сара опустилась на колени, в голубых глазах стояли слезы, но не из-за мужчины у ее ног, а от жалости к себе.

Калеб перевернулся на бок и открыл один глаз.

Сквозь красный туман он увидел черную, похожую на призрак фигуру, которая, казалось, бесшумно приплыла ниоткуда и присела отдохнуть рядом с ним. Проклятие! Он, должно быть, умирает, а стервятники слетаются, чтобы добить его! Будь проклята Рэн и ее злорадный смех! Смех, как у Сирены в те давние дни в море! Какой позор! С ним, Калебом ван дер Рисом, не могло такого случиться. Подобное могло произойти с кем угодно, только не с ним.

– Лежи спокойно, – прошептал «призрак». – Я схожу в дом за помощью.

Собрав все силы, Калеб снова попытался встать на колени и протянул Саре дрожащую руку.

– Нет, – прохрипел он, – не ходи в дом. Через несколько минут со мной все будет в порядке.

Сара помогла ему сесть и устроилась рядом на корточках, обхватив руками колени. Странные эти Ван-де-Рисы! Кто бы мог подумать, что такого мужчину, как брат Рэн, могут мучить припадки? Ожидая, пока Калеб придет в себя, Сара вновь погрузилась в горестные раздумья. Как ей теперь быть?

Всего лишь за несколько часов вся ее жизнь перевернулась. Сара бросилась в объятия Малькольма с теплившейся в сердце надеждой, и они занялись любовью. А когда она решила, что он выбросил из головы глупые мысли о Рэн и понял, что любовь Сары гораздо важнее, чем женитьба на богатой наследнице, Малькольм разбил ее мечты. Он без всяких обиняков заявил, что они больше не увидятся, если только на его свадьбе с Рэн. Он обнимал Сару и говорил, что их любовная связь была лишь восхитительным развлечением, но сейчас все кончено, он женится на Рэн. А потом Малькольм нанес последний удар: когда Сара пригрозила открыть все Рэн, он просто рассмеялся. Рассмеялся! Он сказал, что если Сара хочет очернить свое доброе имя, то ему все равно, но это будет слишком глупо с ее стороны и ничего не даст. Тогда Сара пообещала рассказать Ригану ван дер Рису, какой Малькольм бабник, на что Уэзерли заявил, что мужчина всегда поймет слабости другого мужчины, тем более, если привлекательная молодая девушка сама на него вешается. Кроме того, мужчина никогда не станет покупать корову, если есть бесплатное молоко.

Но хуже всего было то, что, когда Сара попробовала рассказать Рэн о своей связи с Малькольмом, Рэн смеялась до тех пор, пока по щекам не покатились слезы. Малькольм – ее Малькольм – никогда не посмотрит на другую женщину! И вообще, от него не будет никакой пользы пуританам и фанатикам. А в заключение Рэн дружески заверила Сару, что когда-нибудь она встретит такую же любовь, как у нее с Малькольмом. «Малькольм такой чудесный, – с улыбкой проговорила Рэн, – он насквозь видит все женские хитрости и остается верен мне».