Поэтому Агния пригласила Вадика домой – познакомить с отцом. Отец был не против знакомства с Вадиком, наоборот – даже заинтересовался личной жизнью Агнии: «Ну-ка, ну-ка, кого ты там себе нашла, Агуша?.. Приводи!»

Вечер знакомства. Небольшой ужин с шампанским – в их с отцом квартире. Вадик вел себя скромно, беседовал сдержанно, не поднимая ресниц, словно девушка, деликатно вкушал приготовленный Агнией оливье.

Отец говорил с Вадиком – вежливо, с пристрастием спрашивал: «А вы где живете, молодой человек? В общежитии? А сами откуда? А, из Саранска вы… Где собираетесь после свадьбы жить? Снимать, да-да-да… Или у нас, да-да-да… На родину после института ехать не собираетесь? Нет, я так и думал. А родители у вас кто? Понятно. Что ж, тоже нужные профессии. А кем работать планируете? Учителем? Что ж… Учителя тоже нужны! И Агуша учителем будет, и вы учитель… Семья учителей, да-да-да…»

Вадик поначалу отвечал охотно, не думая, но потом насторожился. Насторожилась и Агния – отец, не произнося ни единого оскорбительного слова, тем не менее подводил разговор к одному. К тому, что не произносилось вслух, но угадывалось точно: «Ты, братец, прохвост. Но не на того напал! Я тебе не позволю жить здесь. Снимать квартиру – денег у тебя не хватит. И вообще ты за моей дочерью ради московской прописки ухаживаешь!»

После его ухода Борис Николаевич бросил в лицо дочери презрительное: «Ну и дура ты!» Все.

А на следующий день, когда Агния с Вадиком встретились в институте, Вадик (взвинченный, полный сарказма и желчи) заявил, что они расстаются. «Вадик, но почему? Тебя мой папа чем-то обидел? Да бог с ним! Действительно, будем жить на съемной квартире!» – попыталась успокоить жениха Агния. «А на какие шиши?» – «Но ты же сам сказал…» – «Это нереально! И все нереально… И вообще, такое отношение… зажрались вы, москвичи!»

После Вадика, где-то через год, к Агнии пристал на улице нахальный молодой человек: «Красавица! Вы моя мечта!» Он буквально «заговорил» Агнию. Оказался тренером по баскетболу. Звали Геной. Несколько встреч – в основном встречались на баскетбольных матчах и прочих спортивных мероприятиях, затем неизбежное знакомство с отцом.

Но и тот совместный ужин закончился плохо. Отец был человеком горячим, ну и новый знакомый, Гена, тоже покладистым характером не отличался. Слово за слово – поругались. Гена ушел, хлопнув дверью, отец долго орал, что только его бестолковая дочь способна отыскивать таких удивительных уродов и хамов, как Гена.

Некоторое время Агния еще продолжала встречаться с Геной, но отец неизменно отчитывал ее за глупость и неразборчивость в кавалерах: «Иди-иди к своему чемпиону… Пусть он тебя научит мячик бросать! Ни на что другое мозгов-то у него не хватает…»

И как-то само собой так получилось, что она и с Геной рассталась.

Потом Агния окончила институт и три года работала в школе. Тогда ей было не до романов – работа ей нравилась, занимала все свободное время, все мысли. За Агнией ухаживал физрук, но безуспешно. Он был на тридцать лет старше ее, сильно пил по вечерам, в одиночестве (это выяснилось позже, но чувствовалось всегда – уж больно вял, несчастен бывал он днем), и Агния, как ни старалась, влюбиться в физкультурника так и не смогла.

Потом отец сказал, что это глупо – корячиться за копейки, и предложил Агнии работать у него, в нотариальной конторе секретарем. Как не согласиться? Родной же отец зовет к себе… И вот тогда, когда Агнии было лет двадцать восемь, у нее случился очередной роман – с молодым человеком, системным администратором по профессии.

Очень приличным, очень скромным и сдержанным. Звали Юрой.

В гости к Агнии Юра отказался идти категорически. Он как-то сразу, инстинктивно, издалека – понял ситуацию с отцом Агнии.

Зато к себе Юра звал несколько раз – сидели, пили чай в присутствии его матери, добрейшей женщины, дерматовенеролога по профессии, которая была кладезем всяческих историй о своих пациентах. Очень часто Агния и Юра ходили на выставки и концерты. Очень много говорили и спорили об искусстве. Но дальше поцелуев и объятий дело не шло.

С Юрой Агния встречалась года четыре, в последний год начала догадываться, в чем дело. После нескольких случайностей (то бардачок в машине открылся, вывалив Агнии на колени стопку мужских журналов с откровенными красотками, то в его ноутбук она не вовремя заглянула, узрев там все тех же красоток, и т. д и т. п.). Словом, Юру реальность не интересовала. Да, а все время ее знакомства с Юрой отец остроумно смеялся над кавалером дочери. Причем Борис Николаевич, тоже в глаза не видев Юру, интуитивно и точно «угадал» его, называл Юру – «этот твой, любитель виртуальности».

И Агния с Юрой расстались.

…Но к Эдуарду Орехову отец уж точно никак не мог придраться. Настоящий мужчина.

Но пусть Борис Николаевич и хорошего не говорит. Ничего не говорит. Это ее, Агнии, жизнь. Все, хватит. К счастью, в субботу отца не было дома… Не пришлось врать – куда, с кем идет.

И вот в пять вечера раздалась трель мобильного.

– Алло, Агния? Я жду. – Эдуард.

– Иду.

Все просто, ясно, четко.

Агния надела пальто и, не застегиваясь, сбежала по лестнице. Это у них было семейное – они с отцом редко когда пользовались лифтом. Быстрее по ступенькам сбежать, с четвертого-то этажа…

– Агния… – Орехов подал ей руку, когда она выходила из подъезда. – Привет. Моя машина там, со стороны улицы… Во двор не проедешь. Паркуются тут не пойми кто… Надо ворота ставить, и как можно скорее! Тут лужа. Давай через двор?

Они пошли через двор.

– Ты не сказала отцу? – спросил Орехов.

– О чем? Что я с тобой? Нет.

– Что за кошка между вами пробежала… – усмехнулся Орехов, сверху вниз глядя на Агнию.

– Нет никакой кошки. Отец по делам уехал. Или к Полине. Я уж не знаю…

– Полина – это невеста Бориса Николаевича?

– Да.

Снег под ногами – истоптанный, темный. В деревьях кричат галки. Светло. Промозглый, свежий ветер…

На миг, проходя по двору, Агния опять вспомнила прошлое. Лето, компания молодых людей, девушка на качелях, переборы гитарных струн, смех – беззаботный, бездумный… Все счастливы, все живы. Вся жизнь впереди. Подумать только – прошло восемнадцать лет, и она, Агния, снова идет по тому же месту, но… как все изменилось! Что сбылось? Ничего. Счастье? Нету. Умерла мама, убили Марину.

«Надо спросить Эдуарда о Марине. Хотя – зачем? Прошлое не вернешь, ничего не исправишь. А я навек породнилась с убийцей. Нет, не породнилась, а… Как это назвать, каким словом определить то, что произошло позавчера? Но в истории моей жизни Григорий теперь прописан навечно».

…За воротами, у дороги, стояла машина Орехова – черная «Ауди».

– Прошу… – Эдуард распахнул перед Агнией дверцу. Сел на водительское место, потянулся назад, положил Агнии на колени розу. – Пристегнись.