– Допустим. И что?

– У Иртемьева след от обручального кольца, которое он носил много лет, не снимая.

– Вы и до Иртемьева уже добрались? – спросил Бурцов, невольно поражаясь лихости чиновника сыска.

– Необходимо для розыска, – сказал Ванзаров, как о простейшем деле. – Мне продолжать?

Бурцов кивнул.

– Точно не скажу, но, скорее всего, мадам Иртемьева умерла около двух лет назад. Вы отправили Сверчкова негласно выяснить причины ее смерти…

Господин Ванзаров не спрашивал, а утверждал. И ошибся всего лишь на полгода. С одной стороны, Бурцова злило, что тайна раскрыта. Но с другой – именно этого он ожидал. Только такой проныра сможет докопаться до истинных причин. Он предложил Ванзарову садиться, прочие дела теперь подождут, – и подробно описал обстоятельства смерти на спиритическом сеансе.

Ванзаров выслушал с таким лицом, будто уже знал ответ. Как показалось Бурцову.

– Не помню такого дела по Третьему Казанскому участку, – сказал он, чем снял камень с души следователя.

– Была оформлена смерть от естественной причины. Там доктор присутствовал.

– Погорельский?

– Именно… Никакого дела нет.

– Что вас заставило взяться за него?

Вопрос был высказан таким образом, что не оставил лазейки. Бурцову оставалось раскрыть последнюю карту.

– Единственная дочь Иртемьева и Серафимы Павловны, красавица Авдотья, чрезвычайно удачно вышла замуж. Так удачно, что сменила имя на Адель. В кругах, к которым она теперь принадлежала, такое предпочтительно. Ее муж…

Понизив голос, Бурцов назвал фамилию, которую не следовало произносить по пустякам. Ванзаров понял причину секретности: один из высших чиновников империи, слишком близко стоящий ко двору. С обширными связями и властью. На подобное указывала логика: ради чего бы так старались директор Департамента полиции и судебный следователь. Что называется, дружеская услуга в высших сферах. Правда, руками Ванзарова. Чиновнику сыска предстояло таскать из огня чужие угольки…

– Причина, по которой дело вновь открыто, – второй брак Иртемьева?

Бурцов подумал, что проницательность этого гения все же имеет границы. Тонкие и шаткие, но имеет. Потому что логически дойти до истинной причины невозможно.

– Отчасти вы правы. Отчасти, – повторил он. – Дело в том, что на спиритическом сеансе, в котором участвовала Адель Ионовна, ей было сказано, что ее мать убита… Сеанс проходил весной этого года. Если бы Иртемьев не женился вновь, она бы скрывала мучительные сомнения в своем сердце…

Бурцов и не думал шутить. Все слишком серьезно.

– Кто проводил сеанс?

– Некая Евзапия Паладино, европейская звезда спиритизма… Прибыла тайно по частному приглашению в марте этого года. Сеанс проводился в узком кругу высокопоставленных лиц… Не спрашивайте у кого.

Бесполезные сведения Ванзарова не интересовали.

– Мадам Паладино указала на убийцу?

– Медиумы ничего не говорят, за них говорят неведомые сущности… А сущности отвечают слишком двусмысленно.

Таких свидетелей Ванзаров допросить не мог. И не желал. Как можно допрашивать то, что не поддается логике?

– Полагаю, теперь моя главная задача – не выстрелы Сверчкова, а смерть Серафимы Иртемьевой.

Подобная прямота Бурцову нравилась: никакого желания польстить начальству. Рубит сплеча. А про Сверчкова можно забыть. Куда ему, пусть бумаги переписывает.

– Именно так, – согласился Бурцов и тут же добавил: – Но про выходку Сверчкова не забудьте…

– Не получится, – ответил Ванзаров.

– Почему?

– Полагаю, эти происшествия могут быть связаны.

Нечто подобное приходило на ум судебному следователю. Только он не знал, что с этим делать. Как соединить несоединимое. Вот пусть дерзкий чиновник попробует…

– Для розыска мне необходимо привлечь господина Лебедева и посвятить его во все обстоятельства, – сказал Ванзаров.

С великим криминалистом у Бурцова сложились не лучшие отношения. Честно сказать – совсем отвратительные. Но деваться было некуда. Бурцов согласился, но потребовал взять с Лебедева слово о сохранении полной конфиденциальности. Что было излишне.

– Очень рассчитываю на вас, Родион Георгиевич, – закончил он. Как будто теперь мог не отдавать распоряжения, а только просить дружески.

Господин Мурфи никогда не торопился. Научившись подчинять себя дисциплине, он действовал по заранее намеченному плану. Для чего прогулялся по набережной Екатерининского канала. И хорошо сделал. Он видел, как сначала из дома вышел Погорельский, как всегда торопящийся. А через некоторое время появился и сам редактор «Ребуса». Издалека Прибытков казался опечаленным, шел глядя себе под ноги. Встреча со знакомыми в планы Мурфи не входила. Можно было надеяться, что других гостей в доме не осталось.

Так и оказалось. Иртемьев был один. Но впускать Мурфи не желал. Дескать, перед сеансом хочет набраться сил. Пришлось обещать, что визит не займет более пяти минут. Ему разрешили пройти в гостиную. Иртемьев упал в кресло и вытянул ноги.

– Ну, говорите быстрей, что у вас. – Великий медиум пребывал в раздражении. Не лучшее настроение для предстоящего разговора. Но выбирать не приходилось.

– Вам, Иона Денисович, известно, что я неплохой химик, – начал Мурфи. – А химики в спиритизме многое значат. Взять хотя бы академика Бутлерова, который столько сделал для развития спиритизма в России. Ну, Менделеева поминать не будем, паршивая овца…

– Короче, прошу вас…

Стоять Мурфи было неудобно, сесть хозяин не предложил. А Мурфи был воспитанный человек. Поэтому топтался на месте.

– У меня есть знания, которые могут быть полезны… Может быть мелкий штрих, деталь, подсказка, глядишь – и готово дело!

Иртемьев потер лицо ладонями.

– Или говорите, что надо, или уходите… Я устал от бесконечной болтовни… Скоро сеанс, а я еще не собран…

– Отниму пару секунд! – Мурфи постарался улыбнуться, вышло плохо. – Так вот, если нужна моя помощь, только намекните.

– Какая помощь? Да о чем вы?

– В том изобретении, которым вы занимаетесь… Ни на что не претендую, мое участие можно сохранить в тайне. Предлагаю, так сказать, из чистого чувства дружбы. И научного интереса… Используйте меня, как сочтете нужным…

Иртемьев издал звук, которым можно было спугнуть лошадь. Мурфи невольно вздрогнул. Но не побежал. Ему помог Иона Денисович. Встав с кресла, указал на дверь и предложил «проваливать, пока кости целы». И лучше совсем не появляться в его доме.

Эту грубость Мурфи спустил и даже не заметил. Какие пустяки, чего не бывает между товарищами по спиритизму. Зато заметил подозрительный предмет: под черным платком пряталось нечто интересное. Быть может, Иртемьев уже изобрел, проверяет и скрытничает? Именно такого поворота Мурфи боялся больше всего. Подозрения были сильны, но проверить их он не мог.