Они завалились в самый дорогой ресторан Москвы. Мира, когда раньше проходила мимо, даже на вывеску смотрела с трепетом. А тут внутри оказалась. Салихов заказал ведро водки и такое же количество черной икры. Когда ему принесли желаемое, начал лакать алкоголь, как конь, и закусывать из другого ведра. А скорее, зажирать. Запускал руку в ведро, зачерпывал икорную массу и отправлял в рот. Поев, попив, залез на стол и начал танцевать «камаринского». Топал грязными ботами по белой скатерти, давил тонкий фарфор. Но когда оператор опустил камеру, а свита испарилась, Салихов стал вполне адекватным человеком. Снял шубу, сходил в туалет, чтобы руки помыть, попросил свежую скатерть, новые приборы и поинтересовался у Миры, что бы ей хотелось съесть.

За ужином «странный дядька» рассказал о себе. Сообщил, что собирается баллотироваться в президенты, а в России любят шутов, вот он и ведет себя на публике весьма эксцентрично. Миру ни о чем не спрашивал. Она сама кое-что рассказала о себе, когда рот Салихова был занят едой.

Она боялась, что дядька потребует от нее расплаты за ужин, но он попросил лишь телефон.

Позвонил дней через пять. Назначил свидание. Мира к тому времени узнала, с кем ее свела судьба, и не отказала Салихову. Миллионеры в те времена были диковинкой. И если простой студентке выпадал шанс сходить с одним из них куда-то, она от такого шанса не имеет права отказываться. Как минимум хорошо покушает, а то и подарочек получит. Если бы Мира рассказала о своем знакомстве с Салиховым приятельницам, они бы умерли от зависти.

Второе свидание напоминало первое. То есть опять были свита и оператор. Но на сей раз Мире досталась роль со словами. Ее попросили спеть матерную частушку, опять же забравшись на стол очередного пафосного ресторана. Она исполнила. И, истоптав скатерть своими сапожками из кожзаменителя, спрыгнула в объятия Салихова. Он вынес Миру из заведения на руках, чтобы затащить в меховой салон по соседству и бросить к ногам соболиную шубу. А потом еще две, песцовую и лисью. Когда камера отключилась, Мира подняла меха и протянула продавщице. Но Салихов покачал головой:

– Нет, это твое.

– Куда мне столько? – растерялась Мира.

Продавщица на нее глянула с возмущением. Да еще у виска пальцем покрутила. Она бы взяла все, потом две пихнула подружкам. Но Мира тогда не была расчетливой, чем, возможно, и привлекла Салихова.

– Выбирай, какую хочешь, – сказал он.

Продавщица глазами показала на соболиную, которая была самой дорогой. Но Мире понравилась лисья. И она взяла ее.

За этот подарок тоже не пришлось расплачиваться.

А вот играть клоунессу еще раз – да. Салихов взял Миру на очередную публичную акцию. Представил всем своей невестой. Напялил ей на голову диадему и заставил своих телохранителей тащить Миру на плечах по Старому Арбату, а сам шел за ними с кнутом в руках, которым периодически охаживал то одного, то другого. Желающих посмотреть на это безобразие собралось превеликое множество. А Салихову только этого и надо было, он начал толкать политическую речь. И если исключить мат, которым он ее перемежал, речь была вполне грамотной.

Родители умерли через месяц после знакомства Миры с Салиховым. Сначала они только грозились устроить голодовку, потом решили воплотить свои угрозы в жизнь. Вместе с ними от пищи отказались еще три десятка человек. Но меньше чем через неделю их численность сократилась на треть. И все равно народу было немало. За их акцией следила общественность. Голодающих показывали по телевизору. Салихов, который пользовался любой возможностью засветиться, навещал своих будущих родственников. Привозил митингующим коробки из модного тогда «Макдоналдса» и упаковки газировки. Пытался убедить в том, что голодовкой ничего не изменишь и нужно выбирать иной путь. Голодающие отказывались принимать его советы и подношения. Однако поутру уборщики находили коробки из-под «Бигмаков» пустыми. Мира не сомневалась в том, что родители и их сотоварищи кушают, но делают это втихаря. Очевидно, что большинство из митингующих так и делали, но не чета Стоцких. Обоих увезли в больницу в бессознательном состоянии и поместили под капельницы. Но спасти их не удалось. Первым умер отец, мать спустя сутки.

Похоронами занимался Салихов. Он превратил траурное мероприятие во что-то среднее между митингом и цирком. На кладбище он призывал государственных деятелей помочь людям науки, а в ресторане, который снял для поминок, кидал в стену стулья и орал: «Куда катится наша страна?» Смотреть на него Мире было противно, и она улизнула, не попрощавшись и даже не поблагодарив. Больше Салихова она видеть не хотела.

Но он отставать от Миры не собирался.

Спустя неделю, за которую она ни разу не взяла трубку, девушка, выходя из здания института, увидела огромный лимузин. Длинный, как «Икарус», и розовый, как унитаз Барби. Мира сразу поняла – за ней. И пока подружки кудахтали, восхищенно закатывая глаза, попыталась улизнуть, но не тут-то было. Салихов догнал ее, вручил букет размером с таз, в котором купают детей, и увлек в машину. В салоне открыл шампанское и сказал, что приготовил сюрприз.

Они приехали в ресторан, где состоялось их первое, если так можно выразиться, настоящее свидание. Салихова, естественно, встретили с поклонами. Он заказывал все самое дорогое и порчу имущества оплачивал сполна, поэтому ему были рады. Но в этот день он вел себя идеально. Да и выглядел хорошо. Треники сменил на брюки. Цепь спрятал под рубашку, а не вывесил поверх водолазки. И пиджак поменял. Правда, этот тоже был бордовым, но пошил его явно какой-то крутой дизайнер, потому что сидел он как влитой.

Салихов вновь заказал шампанского. И когда его разлили по бокалом, сказал:

– Я предлагаю тебе свою руку и сердце!

Мира переспросила:

– Руку и сердце?

– А еще кошелек.

– Постой. Ты что, хочешь жениться на мне?

– Ну, да. – Салихов вытащил из нагрудного кармана кольцо (без коробочки) и протянул Мире. – На, примерь.

– Это очередная игра? – решила уточнить она.

– Ты видишь здесь камеры? – Мира качнула головой. – Значит, это по-настоящему.

Она надела кольцо на безымянный палец. Подошло идеально. И выглядело роскошно: толстое, рифленое, в каменьях. Именно тогда начал формироваться вкус Миры, и она на всю жизнь полюбила массивные изделия. Кто-то считал их кричащими, даже вульгарными, но только не она.

– Извини, но я не могу выйти за тебя, – сказала Мира, с сожалением стянув кольцо.

– Почему?

– Я тебя не люблю.

– Ничего страшного, – усмехнулся Салихов. – Меня никто не любит. Для меня это не новость.

– Да и ты меня не любишь…

– И я тебя, – не стал спорить он. – Но я уже взрослый дядя. Страсти в прошлом.

– Тогда зачем все это?

– Ты мой человек. Мне с тобой легко. И ты меня привлекаешь как женщина. Мне кажется, мы могли бы создать отличную пару. И возможно, впоследствии полюбить друг друга.