Пожилая чета, стоявшая на некотором удалении от него, переглянулась, и на их лицах промелькнуло одинаковое выражение абсолютного взаимопонимания, которое достигается лишь в процессе многолетней, полной взаимных уступок и искренней заботы супружеской жизни. Мужчина в тирольской шляпе запустил руку в карман, где у него лежала зажигалка, и повернулся к бедолаге из прокатного "сааба", выражая ненавязчивую готовность прийти на помощь. Этот жест был предельно корректен: с одной стороны, его нельзя было не заметить или неправильно истолковать, а с другой – он ни к чему не обязывал, и мужчина в темных очках имел полное право не обратить на него внимания и попытаться добыть огонь каким-нибудь иным способом.

Человек в темных очках, однако, не захотел добывать огонь трением. Виновато улыбаясь, он приблизился к пожилому господину в тирольской шляпе, вежливо поздоровался и, разведя руками, в одной из которых была незажженная сигарета, а в другой – забастовавшая зажигалка, попросил огня.

Пожилой господин с благосклонной улыбкой протянул ему свою зажигалку.

– Да у вас прямо настоящий бунт машин, если позволите заметить, – произнес он, попыхивая трубкой, дым которой пах вишней и ванилью.

– О да! – воскликнул человек в темных очках. Он высек огонь, прикурил и вдруг, подняв брови высоко над оправой очков, воззрился на зажигалку пожилого господина, что лежала у него на ладони.

– Посмотрите-ка! – воскликнул он. – Ваша зажигалка точь-в-точь как мой!

И, вынув из кармана, он показал пожилому господину свою зажигалку, которая действительно была в точности такой же.

– Это действительно странно, – признал пожилой господин, внимательно изучив обе зажигалки сквозь очки. – Мою подарил мне приятель. Он мастерит их сам, и я всегда считал, что купить такую в магазине невозможно.

– Я приобрел свою с рук, по случаю, – сказал человек в темных очках и, подбросив зажигалку на ладони, небрежно опустил ее в карман. – Она мне понравилась, а ее владелец, между нами, был в стесненных обстоятельствах...

– Выходит, у нас с вами есть общие знакомые, – сказал пожилой господин.

– Скорее, знакомые знакомых, – поправил его собеседник.

– Ну и наделали же вы шума, – помолчав пару секунд, заметил пожилой господин.

Благожелательная улыбка пропала с его лица, и тон теперь был совсем другой – куда более теплый, чем вначале, но вместе с тем неодобрительный. Таким тоном взрослые отчитывают милого, но несносного малыша, и человек в темных очках это почувствовал.

– Зато у вас тишь, гладь да божья благодать, – сказал он спокойно. – Конспирируетесь, пароли сочиняете, играете в шпионов... "Штирлиц шел по Берлину, и ничто не выдавало в нем советского разведчика, кроме волочившегося сзади парашюта"... Вы хотя бы знаете, что этот фокус с зажигалками, а заодно и весь сопутствующий ему диалог почти слово в слово списан у Пристли?

Пожилой господин окутался облаком душистого дыма, пряча за ним улыбку.

– Да, знаю, – сообщил он. – Я сам это придумал. И я удивлен, что это известно вам. Да, Пристли, Джон Бойнтон... Ну и что? С чего вы взяли, что наши нынешние оппоненты читали Пристли?

Сиверов хмыкнул, невольно признавая правоту собеседника. Действительно, вряд ли роман Пристли о борьбе британских контрразведчиков с нацистскими шпионами был популярен у здешних аборигенов, не говоря уж об исламских террористах, которые если вообще что-нибудь читали, так только Коран.

Еще он подумал, что генерал Потапчук, в отличие от какого-нибудь шахида, наверняка читал Пристли, и, следовательно, он думал так же, раз одобрил использование этого старинного, описанного в художественной литературе незамысловатого пароля.

– С вами приятно разговаривать, – заметил пожилой господин тоном, который явно противоречил его словам, – но у нас мало времени.

– Что ж, к делу так к делу, – согласился Глеб. – Хотя, признаться, я бы с удовольствием поболтал еще. – Что вам удалось выяснить?

Пожилой господин недовольно пожевал губами, вздохнул и, пососав погасшую трубку, сказал:

– Как вы понимаете, времени у нас было в обрез. Но, к счастью, задача оказалась несложной. Можете считать, что вам повезло. Или не повезло – это, как говорится, с какой стороны посмотреть. Удача ваша заключается в том, что сфотографированный вами араб – человек известный. Это некто Фарух аль-Фаттах...

– Ба! – воскликнул, перебив его, Глеб. – Даже так? Тогда можете не объяснять, в чем заключается мое невезение. Полагаю, тот факт, что я жив и говорю с вами, можно отнести к разряду чудес. Фарух аль-Фаттах – один из лучших специалистов "Аль-Каиды" по устранению неугодных людей, правая рука самого Усамы! Вернее, одна из его многочисленных правых рук...

– Да уж, – криво усмехнувшись, согласился пожилой господин, – количеству рук у этого подонка позавидует любой головоногий моллюск. Я рад, что вам не надо объяснять, кто такой Фарух аль-Фаттах.

– Да, личность известная, – кивнул Глеб. – Но ведь американцы, помнится, похвалялись, что шлепнули его в Афганистане!

– Мало ли чем похвалялись американцы, – возразил пожилой господин. – И не только американцы...

– Что да, то да, – опять согласился Глеб, припомнив некоторые сообщения российских СМИ, опубликованные с подачи департамента, который платил ему гонорары.

Пожилой господин постучал трубкой о ладонь, выбивая пепел и крошки табака.

– Должен вам заметить, – сухо сказал он, – если вы не в курсе... То, что аль-Фаттах – известный террорист, числящийся к тому же в покойниках, вовсе не означает, что здешний закон станет смотреть сквозь пальцы на его убийство.

Глеб поднял очки на лоб и посмотрел на него с холодным любопытством.

– Следует ли из этого, – спросил он, выдержав многозначительную паузу, – что вы доставили то, о чем я просил?

– Разумеется, – сказал пожилой господин, плавным жестом убирая трубку в карман. – Все, как вы просили. Хотя я и не понимаю, зачем вам это нужно. Аль-Фаттаха в одиночку вам не взять...

– Мне нужен вовсе не он, – перебил Глеб. – А посвящать вас в свои планы я не уполномочен.

– Рад слышать, что они у вас есть, – сдержанно съязвил господин, удостоившись за это укоризненного взгляда своей спутницы. – Тогда, быть может, вам будет небезынтересен тот факт, что аль-Фаттах был неоднократно замечен в компании некоего Халида бен Вазира.

– Впервые слышу, – сказал Глеб. – Вообще, должен вам заметить, что араб, замеченный в компании другого араба, – не такая уж редкость.

Краем глаза он заметил легкую тень улыбки, скользнувшей по пухлым, все еще сохраняющим красивую форму губам спутницы пожилого господина. Правда, Сиверов так и не понял, была эта улыбка ответом его шутке или она выражала что-то иное – например, терпеливую снисходительность взрослой, умудренной опытом тети по отношению к неразумному и не лучшим образом воспитанному дитяти.