Като обвел взглядом кухню, и все как один смущенно потупились. Рассердившись не на шутку, маркиз обратился к дочери:

— Где твоя мачеха? Вряд ли ее обрадует твое присутствие здесь!

Оливия даже покраснела, стараясь сложить в слова непокорные звуки. Като ждал, похлопывая перчатками по ладони. Порция, не посмев усесться обратно, втихомолку нацепила на вилку последний ломтик сочной отбивной.

— М-моя мать нынче слегла, сэр.

Като снова нахмурился. Ну вот, так и есть — Диана не пожелала смириться с его решением изменить короне. Но она остается его женой. И как только она свыкнется с этой мыслью, станет опорой и поддержкой своему мужу, как и прежде.

Моментально утратив интерес к возмутительному присутствию дочери на кухне, Като обратился к терпеливо ждавшему своей очереди Кромптону:

— Гил, объяви, что завтра будет гулянье, пусть все соберутся с семьями на праздник в замке. Отвори ворота и впусти всех желающих крестьян тоже. По крайней мере тех из чих, кто готов выступить за парламент вместе со своим господином, — добавил маркиз тоном, исключавшим иные возможности. — Если до завтра не будет снегопада, устроим танцы под музыку. И праздничное угощение для всех гостей. — Като сопровождал свою речь энергичной жестикуляцией.

— Люди наверняка обрадуются, сэр. — Гил расплылся в улыбке. — У них и так праздничное настроение. И ни один не подведет.

— Хорошо. — Като довольно кивнул и пошел было прочь, но у дверей задержался и посмотрел на Порцию, которая воспользовалась тем, что на нее больше не обращают внимания, и преспокойно уселась доедать свой завтрак.

Маркиз так уставился в безмятежные зеленые глаза, словно мог прочесть все ее сокровенные мысли. С какой стати его преследует ощущение, что его новая подопечная представляет собой загадку посложнее любой шарады? Неожиданно решив, во что бы то ни стало лишить ее самообладания, Като резко спросил:

— Племянница, какое личное впечатление сложилось у тебя от Руфуса Декатура?

— Не думаю, что успела составить хоть какое-то впечатление, милорд, — хладнокровно отвечала Порция, которую этот вопрос застал врасплох. — Во всяком случае, он не показался мне интересным мужчиной, это уж точно.

Като недоуменно задрал бровь. Если ходившие по округе слухи верны, то его племянница является крайне необычной представительницей слабого пола. Про Руфуса Декатура болтали, что он носится по деревням, как добрый жеребец, и оставляет за собой целую толпу незаконно зачатых ублюдков. Впрочем, вряд ли можно назвать обычной девушку, которая чуть не убила кинжалом взрослого мужчину.

— Оливия, — Като уже открывал дверь в коридор, — ты должна немедленно пойти проведать свою мать. Может, ей что-нибудь нужно. — В кухню ворвалось новое облако холодного воздуха, и маркиз оказался во внутреннем дворе.

Оттуда он направился прямо на парадный плац, где ополченцы отдыхали после утренней муштры. Като задержался, чтобы оглянуться на башни, над которыми развевалось на ветру знамя с цветами парламента.

Они словно бросали вызов ярко-голубому чистому небу. Ледяной воздух обжигал легкие, и холодный бледно-оранжевый круг солнца бессильно завис над самыми вершинами Ламмермурских гор.

Что поделывает в эту минуту Руфус Декатур? Залез поглубже в свою теплую нору, там, в неприступных Шевиотских горах? Не позднее полудня граф Ротбери узнает, что Като Грэнвилл выступил за парламент. Один из менее стойких товарищей Гила выдал эту тайну, когда находился в плену. Когда сам мятежный граф любезничал с его племянницей у очага в какой-то деревне. Като был более чем уверен, что нападение на его отряд совершено с целью выудить именно эту информацию.

Впрочем, толку от налета вышло немного, ведь теперь этими сведениями располагают все на много миль вокруг — стоит лишь взглянуть на флаг над замком Грэнвилл. Ах, чего бы только Като не отдал, чтобы узнать, на какую сторону переметнулся его заклятый враг! А может, наоборот — Руфус все еще сидит на своем насесте, с равнодушной издевкой созерцая охватившую страну смуту и выжидая удобный момент, чтобы внести в нее еще больший хаос и извлечь максимальную пользу для себя и своих головорезов.

Като ни минуты не сомневался, что, какое бы решение ни принял Руфус, оно будет основано исключительно на соображениях личной выгоды. Если Декатуру повезет вовремя примкнуть к той стороне, которая одержит верх, он вполне может рассчитывать на награду. Он даже может добиться того, что Ротбери будут восстановлены в правах и снова обретут былую славу, богатство и влияние.

Если только это действительно то, чего хочет Декатур. Ведь этот тип — прирожденный разбойник. Люди готовы следовать за ним, как пчелы за маткой. И плохие, и хорошие люди. Искатели приключений, изгои общества. Разве такому человеку когда-нибудь удастся вернуться к нормальному существованию?..

Впрочем, прежде чем задаваться этими вопросами, нужно сперва покончить с войной. И несмотря на праздничный дух, витавший над парадным плацем, несмотря на приподнятое настроение самого Като, он не мог не различить ужасную гримасу смерти, уже набросившую свою тень на многие из этих веселых лиц.

—Ну и ну, вы только полюбуйтесь, что творится! — Руфус слегка улыбался в свою рыжую бороду, однако взор голубых глаз был суров и пронзителен. Не слезая с лошади, Декатур глядел на открывшуюся перед ним горную долину, на дальнем конце которой возвышалась твердыня Грэнвилла с реявшим на ветру парламентским флагом. — Ни дать ни взять петух на заборе, — язвительно заметил Руфус. — Раскукарекался так, что сам чуть не оглох.

— Похоже, у них там затевается гулянье, — проронил Уилл, заслоняя рукой глаза от солнца. — Вот, чуешь, как пахнет жареным мясом? — Его голос прозвучал довольно тоскливо: всадники покинули деревню Декатур с первыми лучами солнца, а сейчас уже почти полдень.

— Ага, похоже, на их праздник собрались зеваки со Есей округи, — отвечал третий разведчик.

Трое мужчин в полном молчании продолжали наблюдать за тем, что творилось в долине. Крестьяне в праздничном платье толпились у подъемного моста, торопясь попасть в замок; дети нетерпеливо прыгали и визжали, возбужденные громкими звуками барабанов и флейт, игравших то веселую плясовую, то медленную напевную мелодию.

— Сдается мне, там празднуют присоединение Грэнвилла к парламенту.

— Пожалуй, ты прав, Джордж, — машинально ответил Руфус. Ритмично похлопывая хлыстом по сапогу в стремени, он не отрывал глаз от суеты внизу, посматривая то на пресловутый парламентский флаг, то на двух пареньков, катавшихся по льду на дне крепостного рва, то на толпу молодых крестьян, кативших пивной бочонок по подъемному мосту. — Пожалуй, ты прав, — пробормотал он опять.

Уилл моментально насторожился и повернулся к Руфусу. Он слишком хорошо знал этот задумчивый тон. И когда Декатур обратил на друга живой лукавый взгляд, его сердце тоскливо сжалось. На дне этих прозрачных голубых озер плясали самые отчаянные бесенята, а озорная улыбка, раздвинувшая полные чувственные губы под рыжими усами, не оставляла сомнений, что приходится ждать чего угодно.