– «Странным» – это, пожалуй, слишком мягко сказано, – усмехнулся Кийск. – У меня это просто не укладывается в голове.

– И все же?

– Если вы хотите, чтобы я вам объяснил, как такое могло произойти, то у меня ответа нет. Все дело в свойствах Лабиринта.

– Что вы имеете в виду?

– То, что его ходы проходят не только сквозь пространство, но и сквозь время.

– На удивление простое и ясное объяснение, – голосом, лишенным каких-либо интонаций, произнес Смит.

Только едва заметный прищур выдавал его истинное отношение к словам Кийска.

– А вы попробуйте предложить другое, – неожиданно встал на сторону Кийска молчавший до сих пор третий, с труднозапоминаемым именем, похожий на учителя. – Просматривая беседы с вами, – обратился он к Кийску, – я заметил, что, говоря о Лабиринте, вы наделяете его личностными свойствами. Вы употребляете такие выражения, как «Лабиринт решил», «Лабиринт дал нам понять», «Лабиринт сделал то-то и то-то». Похоже, что вы считаете Лабиринт самоорганизующейся структурой?

– Для меня в этом нет никаких сомнений. Я не представляю себе его природу: был ли он кем-то создан или же возник одновременно со всей Вселенной? Не знаю. Голос в пещере говорил, что Лабиринт существовал всегда. Но я знаю, что он способен собирать информацию, принимать на основе ее решения и конкретными действиями воплощать их в жизнь.

– Получается, что на Лабиринт можно оказывать воздействие?

– Конечно. Свидетельством тому является то, что произошло с нами. Все дело в том, как предугадать, к каким последствиям приведет то или иное воздействие на Лабиринт?

– А как вы сами оцениваете то, что произошло с вами?

– По-моему, вначале Лабиринт не придал большого значения нашему появлению. Решающим моментом стал тот, когда Киванов проник в треугольный зал с зеркалами. По-видимому, это был какой-то ключевой узел, или, если хотите, орган Лабиринта. Его ответные действия сейчас кажутся мне похожими на реакцию иммунной системы организма, отвечающей на проникновение в него чужеродных микроорганизмов. Они были как будто неосознанными, инстинктивными. Ведь с его возможностями он мог разделаться с нами намного более простым и эффективным способом, чем натравливая на нас двойников.

– Тем не менее вам было передано послание, – заметил Ли. – Следовательно, Лабиринт понимал, что имеет дело с мыслящими существами.

– Только неизвестно, насколько высоко он оценил наши умственные способности. Особенно после того, как мы отказались выполнять его требования, – ответил Кийск.

– Требования, как я понял, были весьма резкими и при этом не было дано никаких объяснений.

– Когда хотят прогнать надоедливую собаку, ей тоже ничего не объясняют, просто замахиваются палкой и кричат: «Пошла вон».

– Хорошо, взглянем на это с другой стороны, – подался вперед Смит. – Почему Лабиринт, сначала пытавшийся убить вас, позволил вам с Кивановым пройти по своим ходам и вернуться на Землю?

– Он не просто позволил нам вернуться, но и сам провел нас. Трудно предположить, что, двигаясь наугад, мы сами выбрали правильную дорогу. То, что Лабиринт смог понять, куда мы хотим попасть, и указал нам верное направление, лишний раз подтверждает то, что он нечто большее, чем просто система ходов.

– Что же он такое? – опередив Смита, спросил учитель астрономии.

Кийск скривил губы и покачал головой. Если бы кто-нибудь другой из присутствующих задал тот же самый вопрос, Кийск предложил бы ему самому полазить по Лабиринту, а после попробовать дать ответ. Но пожилой Штраггратерн, – так, кажется, обозначил его Глебов, – почему-то внушал Кийску доверие. Несмотря на кажущуюся мягкость и добродушие, в нем чувствовалась внутренняя сила, уверенность в себе, умение переубедить, настоять, склонить на свою сторону. Не то что этот самоуверенный всезнайка Смит, которого Штраггратерн легко задвинул на второй план.

– Лабиринт – это чрезвычайно сложная самоорганизующаяся структура, осуществляющая глобальный план эволюции Вселенной. Это лично мое мнение. Сначала мне сказал об этом Голос, потом, находясь в Лабиринте, я убедился в этом сам.

– Убедились?

– Именно. Называйте это как вам нравится: внушение, догадка, озарение, – но это не бред. Как функционирует Лабиринт, кем он был создан, в чем заключается его конечная цель – ничего этого я не знаю. Но в том, что сказал, уверен.

– Скажите, господин Кийск, – неожиданно подал голос военный. – Как вы оцениваете тот факт, что Лабиринт вернул вас на Землю: положительно, отрицательно или нейтрально? Конечно, я имею в виду значение его не лично для вас.

– Отрицательно, – без раздумий ответил Кийск.

– Благодарю вас, – едва заметно кивнул военный.

– Ну почему же отрицательно? – удивленно вскинул густые темные брови Смит. При этом его вопросительный взгляд был почему-то устремлен не на Кийска, а на Ли. – Лабиринт признал в вас разумных существ и помог вернуться домой. Что же в этом плохого? Я бы скорее оценил это как первый односторонний контакт.

– Не вижу ничего хорошего в том, что Лабиринт заинтересовался людьми, – устало ответил ему Кийск. – Вас устраивает жизнь под дамокловым мечом неизвестного, неведомо кем и для чего составленного плана? А что, если, по мнению Лабиринта, идеалом является безжизненная планета?

Беседа продолжалась более трех часов все в том же ключе. Кийск вернулся в свои охраняемые апартаменты уставшим и вымотанным. Скинув пиджак и расстегнув воротник рубашки, он упал в кресло и включил телевизор. Он не слышал, о чем спорят скользящие по экрану тени, ему просто был нужен шумовой фон, который помог бы избавиться от собственных мыслей, сверлящих мозг, как черви переспелое яблоко.

После каждой новой встречи с какими-то важными людьми, прячущимися за псевдонимами, Кийск все более утверждался во мнении, что, как только эсбэшникам удастся найти какое-нибудь, похожее на рациональное, объяснение тому факту, что среди руин станции на РХ-183 был найден труп его двойника, они тут же удовлетворенно хлопнут в ладоши и со спокойной совестью упекут своего подопечного в дурдом. Казалось, эсбэшников нисколько не волнует потенциальная опасность, таящаяся в Лабиринте. Вместо того чтобы заниматься делом, они упорно продолжают искать нестыковки и противоречия в словах Кийска.

От мрачных раздумий отвлек стук в дверь.

Глебов имел привычку, постучав, тут же открывать дверь. Но на этот раз она осталась закрытой. Кийск с интересом ждал продолжения.

Дверь чуть приоткрылась, и в комнату заглянул Штраггратерн.

– Вы разрешите? – спросил он негромко, так что Кийск едва расслышал его слова за шумом телевизора.

Кийск поднялся из кресла и знаком пригласил войти.

Следом за Штраггратерном в комнату вошли Глебов и присутствовавший на недавней беседе высокий человек, которого Кийск продолжал называть про себя военным.