– А открыть можешь?

– Могу, но не буду. – Голос Никиты был задумчив. – Ведь если он здесь это оставил, значит, за этим кто-то должен прийти.

– И что? Мы же не можем сидеть тут в засаде до тех пор, пока за этой шкатулкой кто-то придет.

– Конечно, не можем, – легко согласился Никита. – Поэтому мы расскажем об этом оперуполномоченному по имени Николай, с которым вчера познакомились на пляже. Пусть он разбирается. Сдается мне, что это может быть интересным.

– Никита, а ты ведь из-за этого в кафе вчера не пришел? – вдруг спросила Полина, которую со вчерашнего дня мучило, что она не дождалась Никиту, убежав на встречу с Ларисой. Однако он, когда она вернулась на пляж, никаких претензий не предъявил, сообщив лишь, что сегодня они уезжают в плавание на «Гевале». Вид у него при этом был виноватый, но Полина только сейчас поняла, что таким образом он извинялся за то, что они не поели мороженого. Он пришел в «Седьмое небо» так поздно, что даже не удивился тому обстоятельству, что Полина его не дождалась.

– Из-за чего – из-за этого? – уточнил он. – Ты обиделась вчера, да?

– Нет, я не обиделась, я поняла, что тебя что-то задержало, – легко соврала она, не собираясь рассказывать про найденный телефон и Ларису. – Мне просто интересно. Ты ведь в полиции был? У Николая?

– Да, – нехотя ответил Никита. – Мне нужно было с ним поговорить.

– Но ты ведь не знал того парня, который умер? Диму?

– Откуда ты знаешь, что он Дима? – удивился Никита.

– Так он мне в первый раз сказал, – выкрутилась она, кляня себя за длинный язык. – Когда я к нему несколько дней назад подходила.

– Так чего ж ты Кольке этого не сказала? Для него же любая информация важна. Труп-то без документов оказался.

– Ну, не знаю. Не вспомнила как-то, – промямлила Полина, отчаянно радуясь полумраку пещеры, из-за которого было не видно, как сильно она покраснела.

– Ой, финтишь ты что-то, Пони. – Он покачал головой, и свет фонарика заплясал как в припадке на темных стенах. – Вообще тут много странного происходит. Парень этот от передозировки умер. На набережной наркоманы на каждом шагу. Николай говорит, что кто-то крупную партию завез. Да еще и мэра убили. Мне кажется, что все это звенья одной цепи. Понять бы еще, как они связаны между собой!

– Никита, – голос у Полины внезапно сел от пронзившей ее догадки, – помнишь, ты говорил, что мэр перед смертью все твердил про какого-то прыгуна?

– Помню, конечно.

– Андрей, который сейчас сюда приходил, то есть приплывал, то есть не важно. Он же парашютист-пожарный. Он же с парашютом прыгает. Понимаешь?

– Да-а. Это ты молодец, что заметила, – протянул он. – Молодчина ты, Пони. Наблюдательная. Тогда тем более шкатулку эту мы трогать не будем, а сообщим куда следует. И когда вернемся, на пляже веди себя с Андреем естественно, хорошо?

– Постараюсь, – с сомнением в голосе ответила она и, отвернувшись, не заметила, как он снова взял ракушечную шкатулку из ниши в стене и быстро засунул ее в свой рюкзак.

Аккуратно ступая по мокрым камням, они спустились вниз, выплыли из пещеры в открытое море, и Полина даже вздохнула от радости, что над ее головой не смыкаются больше тяжелые каменные своды. Тайна, которая была связана с этим местом, по-прежнему давила на грудь, но на солнечном свету даже дышалось легче. Вдалеке была видна спешащая за ними «Гевала». Полина вдруг отдала себе отчет, что была готова к тому, что кто-то неведомый и злой завалит вход пещеры огромными камнями и они навеки останутся замурованными в ней. Теперь подобная опасность им не угрожала. Уже хорошо.

– Черт, – пробормотал Никита, и она подошла к нему поближе. В руках он держал обрывок мокрой веревки. Цветастого надувного матраса у входа в пещеру не было.

От морского путешествия и связанных с ним впечатлений Полина устала так, что у нее не шевелились руки и ноги. Без матраса до борта катера она, конечно, доплыла достаточно спокойно, потому что плавала неплохо и глубины не боялась. Но сердце в груди перешло на ровный галоп, и сменить его хотя бы на рысь ей не удавалось до самого причала.

Никита был молчалив и задумчив. Лоб его пересекла горизонтальная борозда, и сейчас он выглядел гораздо старше своих тридцати шести лет. Сейчас он снова был очень похож на знаменитый портрет Чехова.

– А может, все-таки надо было шкатулку с собой забрать? – слабо пискнула она ему в ухо. Эта мысль терзала ее неотступно. – Когда ты сможешь с Николаем переговорить, да когда он туда людей отправит, не наряд же им там выставлять. А вдруг преступник окажется там раньше и даже следов никаких не останется?

– Что-то здесь не так, – медленно сказал Никита. – Глупость какая-то с этой шкатулкой. Не могут серьезные люди в таком месте ничего оставлять для передачи другим серьезным людям, это же бред.

– Но Андрей же оставил.

– Андрей оставил, – согласно кивнул Никита. – Ладно, не бери в голову. Разъяснится как-нибудь.

На пляж Полина решила не идти. От вида морской воды ее укачивало, да и на солнце она сегодня провела гораздо больше времени, чем это было разумно. Кожа горела и кололась.

«И чего я кремом от загара не намазалась, – запоздало подумала она. – Ночью ж спать не смогу. И Никита тоже хорош, мог бы предупредить, что я сейчас сгорю».

Впрочем, она понимала, что к писателю сейчас несправедлива. Догадаться взять для нее крем от загара он точно не мог, а расстраивать ее сообщением про красные плечи и ноги, когда они находились в открытом море, и у нее не было с собой ничего, кроме купальника, было бессмысленно.

Распрощавшись с Никитой на повороте к Дому писателей, она пошла в свой отель, написала маме сообщение, что у нее все в порядке и что она вернулась с прогулки, после чего добралась до кровати, задернула шторы в комнате и провалилась в глубокий сон.

Ей снилась вода, плещущаяся у самого лица, норовившая залить глаза и рот, забить ноздри, пробраться в беззащитное горло, а оттуда в бронхи. Она погружалась в эту воду, и ее тащило на глубину, неумолимо, безвозвратно, без надежды на спасение. Она пыталась всплыть на поверхность, оттолкнувшись от дна, толща воды над ней светлела, показывая, что до глотка воздуха осталось совсем недолго, но когда она вынырнула, то оказалась в темной пещере, из которой не было выхода. Темные своды низко нависали над самой водой. Это была ловушка, западня, выбраться из которой можно было, только нырнув обратно, на огромную глубину.

Где-то вдалеке кто-то пел. Женский голос, тоненький, звонкий, будто рассеивал темноту вокруг. Полина пыталась поплыть на этот голос, но натыкалась на твердые стены грота, в котором оказалась. А голос все звал и звал ее, видимо, пытаясь спасти.