Тяжело дыша, она села на постели. Не очень плотные шторы не создавали сумрака, и когда она засыпала, то ее это раздражало. Сейчас же тот факт, что вокруг светло, вызвал у нее прилив нечаянной радости. Звонил мобильник. Его нежная трель была той самой девичьей песней, которая вывела ее из одуряющего забытья. Вскочив с кровати и поморщившись оттого, что кожа на коленях горела огнем, она схватила телефон и нажала кнопку ответа.

– Алло, слушаю вас.

– Полина, добрый день. Это Лариса, – услышала она и даже головой помотала. Среди ее знакомых не было людей с таким именем.

– Лариса? Какая Ла… Ой, здравствуйте Лариса, – спохватилась она, вспомнив загадочную художницу, с которой встречалась вчера. – Как вы меня нашли? Я имею в виду, что не давала вам своего номера телефона.

– Так я его сама взяла. – Голос этой странной женщины звучал насмешливо. – Набрала свой номер, а звонок сбросила. Вот у меня номер и остался.

Полина оторвала трубку от уха, вышла в главное меню и посмотрела журнал исходящих вызовов. Никакого незнакомого номера там не было.

– С моего телефона вам не звонили, – сказала она.

– Ой, господи, ну, нельзя же быть такой недогадливой. – В голосе Ларисы сквозило нетерпение. – Я стерла последний вызов. Мне нужно было получить ваш номер, но в мои планы не входило, чтобы вы получили мой.

– Тогда зачем вы мне сейчас звоните? – спросила Полина, которая чувствовала себя достаточно глупо.

– Тот номер, с которого я звоню, совершенно случаен. По нему меня не найти, – засмеялась ее собеседница. – Так что я ничем не рискую.

– Но я же знаю, где вы живете, – подколола ее Полина. – Вы не боитесь, что я наведу на ваш след?

– Не боюсь, потому что в «Белом грифоне» я не живу. – Женщина снова засмеялась. Ее голос волшебным колокольчиком прозвенел в трубке. – Я приехала туда, чтобы встретиться с вами. – Полина вспомнила роскошный «Бентли», который видела по дороге в «Белый грифон». – Впрочем, это не важно. Мне необходимо вас увидеть.

– Зачем?

– Мне нужна ваша помощь.

– Лариса, но почему я? Я же вас совсем не знаю…

– Я вас тоже не знаю, – теперь голос художницы звучал довольно холодно, – но успела заметить, что вы – человек порядочный и если дадите слово, то его сдержите.

– Обычно стараюсь, – пробормотала Полина.

– В общем, встречаемся на набережной у памятника Волошину. В девять вечера. Уже будет достаточно темно, чтобы можно было не волноваться. В просьбе моей нет ничего криминального. Это небольшое дело, которое я не могу сделать сама в силу некоторых обстоятельств. Не беспокойтесь, надолго я вас не задержу.

– Хорошо, – покорно согласилась Полина, – я приду.

Она и сама не могла сказать, почему эта женщина, имевшая самую непосредственную связь с криминальным миром, вызывает у нее такой жгучий интерес. Полину тянуло к ней, как бабочку на огонь. Жизнь Ларисы была настолько далека от тех повседневных будней, в которых существовала сама Полина, что художница казалась ей инопланетянкой, неведомо как заброшенной на ее орбиту. Инопланетянка просила о помощи. Ну разве можно было ей не помочь?

До назначенного часа встречи было еще долго. Полина с удовольствием приняла душ и вымыла голову, нанесла на ноющую кожу ровный слой «Пантенола», который всегда брала с собой в отпуск, вытащила из шкафа цветастый веселенький сарафанчик, который еще ни разу не надевала, обходясь шортами и майками, вспомнила ровную, чуть мерцающую кожу Ларисы и, вздохнув, слегка подкрасила ресницы. Она не стала собирать волосы в хвост, а оставила их легкой волной струиться по плечам. Ее отражение в зеркале не шло ни в какое сравнение с утонченной Ларисой, но и не пугало.

– У тебя что, свидание сегодня? – Мама и Оля вернулись с пляжа и теперь сестра сосредоточенно пристраивала на маленьком балконе свой большой ярко-зеленый круг, а мама, прищурившись, наблюдала за суетливыми метаниями старшей дочери.

– Ага, – вдруг легко согласилась Полина. Рассказывать про Ларису ей не хотелось, а объяснить вечернее отсутствие как-то было нужно. – Я с вами на ужин схожу, а потом уйду. Вы ведь справитесь тут без меня?

– Да уж с божьей помощью, – насмешливо сказала мама. – Ты уж не напивайся, как в прошлый раз, будь добра.

– Вот что ты за человек, – укорила маму Полина, – ты мне теперь тот случай до самой смерти вспоминать будешь?

– Да типун тебе на язык. – Мама суеверно поплевала через левое плечо и невзначай поинтересовалась: – Ты на свидание-то с кем идешь? С Никитой или с Костиком?

– Ма-а-ам, такие вопросы задавать неприлично, – выкрутилась Полина, которая очень не любила врать без особой нужды. – Я ненадолго, ты не беспокойся.

– Да я и не беспокоюсь. – Мама пожала плечами. – Ты уже большая девочка, так что от того, что ты встречаешься с мужчинами, я в обморок не падаю. Твое дело.

На вечерней набережной было, как всегда, много народу. У памятника Волошину сегодня продавали смешные украшения из металла под медь. На цепочку или шнурок можно было навесить сколько хочешь небольших кулончиков, собрав целую тематическую коллекцию. Здесь были ножницы, утюг, круглая пуговица, швейная машинка и даже вешалка-плечики, которые складывались в швейную серию. Штурвал, морская звезда, якорь, морской конек и капитанская кепка пришлись бы по душе любительницам морского стиля. Здесь были птички, кошки, собаки, лягушки и жирафы с совами для тех, кто предпочитал анималистику. Рыться в куче кулонов было весело. Подобранный Полиной набор в морском стиле, как напоминание о сегодняшнем путешествии, молодой лохматый парень продавец быстро снабдил колечками и прикрепил к длинной, грубой, но отчего-то необыкновенно стильной цепочке, которую Полина тут же надела через голову. Тихо звякнув, кулончики упали на ее спрятанную под сарафаном грудь.

Вообще-то она никогда не носила украшений. На работе они ей только мешали. Цепочки свешивались под нос, браслеты сползали в мыльную воду, кольца рвали резиновые перчатки, которые она надевала всегда, потому что берегла руки. Да и не было у нее особо никаких украшений. Бижутерию она не любила, считая дешевкой, а драгоценности ей никогда особо никто не дарил. Была лишь золотая цепочка, подаренная родителями на восемнадцатилетие, с маленьким кулоном-ангелочком. Золотые сережки-гвоздики, купленные с первой зарплаты, потому что она несколько лет мечтала проколоть уши, и колечко с фианитом, доставшееся от бабушки.

Сережки она никогда не снимала, а цепочка и колечко лежали дома в шкатулке, дожидаясь удобного случая. Купленное сейчас за триста рублей ожерелье – не ожерелье, бусы – не бусы, колье – не колье было ей совсем не свойственно, но очень нравилось. Так нравилось, что она, подойдя к балюстраде набережной, постоянно трогала его пальцами, перебирая кулончики.

– Не опоздала? Молодец, – услышала она знакомый голос рядом с собой и обернулась.

Лариса, как всегда, выглядела эффектно. Серый длинный сарафан из чуть мерцающей, очень мягкой ткани, скорее всего натурального шелка, струился, повторяя контуры ее совершенного тела, не худого, а хрупкого, очень гармоничного и женственного. Распущенные волосы каскадом ниспадали на плечи. Полина представила свою куцую прическу и печально вздохнула. В ушах и на шее красавицы опять отсутствовали украшения, зато ее руки вновь были унизаны крупными браслетами, явно дизайнерскими и очень дорогими. На ногах у Ларисы оказались открытые легкие босоножки на пробковой подошве. Совершенный педикюр, будто не встречавшийся с пляжной галькой, завершал образ. Полина снова вздохнула. Лак на ее ногтях облупился еще позавчера. Жалкие его остатки она, конечно, стерла, но нанести новый так и не удосужилась. Рядом с этой женщиной она ощущала себя замарашкой, а ее чувство собственного достоинства, взращиваемое годами и тщательно оберегаемое от чужих снобистских поползновений, корчилось и шипело, растворяясь без остатка в чужом совершенстве.