— Лучше, куда лучше, — прошептал Джон, ведя ее по танцполу.

Он поглаживал ее спину, и пульс ее частил как сумасшедший. Музыка стихла задолго до того, как Мэрилин остановилась.

— Ведь было не так плохо, верно? — спросил Джон. Мэрилин посмотрела на него, не осознавая, что ее глаза во время танца были закрыты.

— Нет.

Ощущение было пугающее и замечательное одновременно. И когда зазвучала новая песня, не успел Джон попросить, как Мэрилин обвила руками его шею и качнулась к нему.

Джон ничего не сказал, но она почувствовала его улыбку. И к собственному удивлению, заулыбалась сама.

Они танцевали под одну песню за другой. Танцевали молча, но общение между ними, несомненно, имело место. То, как тесно Джон прижимал ее к себе, говорило о том, что он очень заинтересован в Мэрилин. И то, как она отвечала на его прикосновение, подсказало Джону, что она считает его работу блестящей. И это интриговало Джона — как художника и как мужчину.

Мэрилин чувствовала, что у Джона есть секреты. И у нее они были. Секреты, которые оставались с давних пор се брака. Никто ничего не знал, даже ее мать. Даже сестра. Никто. Вероятно, именно недосказанность притягивала их друг к другу, но это могло быть опасно.

Вечеринка закончилась, и Джон предложил проводить Мэрилин до машины. Она согласилась. Зная, что мест па парковке будет недостаточно, она оставила машину за галереей. Там было темно и пустынно, и Мэрилин почувствовала благодарность, что Джон предложил проводить ее.

— Я хорошо провел время, — сказал он, когда они вышли на аллею.

— Я тоже.

Темнота поглотила их всего в двух футах от улицы.

— Я прощаю тебя за то, что бросила меня на свою подругу.

Лицо Мэрилин вспыхнуло. Как хорошо, что на улице темно и Джон не может как следует ее рассмотреть.

— Ты неправильно понял.

— Что ж, если ты так говоришь… — засмеялся Джон. Когда Мэрилин стала копаться в сумочке, пытаясь найти ключи, Джон остановил ее.

— Все эти годы я хотел лучше узнать тебя, — проговорил он тихим голосом.

Мэрилин не смогла бы произнести ни слова, даже если бы от ее ответа и зависела судьба целого мира. Она вообразила, как сухо благодарит его, разворачивается и открывает машину. Вместо этого она стояла, словно приросла к месту, и смотрела на Джона. А он собирался поцеловать ее. Этого не может произойти, она не позволит ему. И, несмотря на возражения, которые переполняли ее, Мэрилин поняла, что медленно приближается к Джону и слегка прикрывает глаза.

Когда их губы встретились, Джон обхватил ее и приподнимал до тех пор, пока она не поднялась на цыпочки. Его губы были голодными, настойчивыми и соблазняющими. Мэрилин пробовала на вкус его страсть, а его язык исследовал ее снова и снова, пока, наконец, Мэрилин не подумала, что упадет в обморок.

Ни один мужчина, даже муж, не целовал ее так основательно, так пылко. Когда Джон прервал поцелуй, Мэрилин задыхалась и не могла говорить. Если бы Джон выпустил ее из объятий, Мэрилин упала бы на землю.

— О нет. — Только эти слова слетели с ее губ, когда она смогла заговорить.

— Нет? — переспросил Джон.

— О… нет.

— Мое самолюбие задето. Ты не могла бы придумать что-то другое?

— Джон. — Мэрилин замолчала на мгновение, пытаясь собраться с мыслями. — Это было…

— Чертовски хорошо, если спросишь меня.

— Да… так и есть. — Мэрилин не могла объяснить ему, почему это было ошибкой.

— Я весь вечер хотел сделать это, — проговорил Джон удовлетворенным тоном.

Мэрилин оперлась о свою машину, уронив руки. Все еще было трудно дышать, и ей казалось, что она вот-вот расплачется.

— Думаю, нам надо поговорить.

— Мы поговорим, — пообещал Джон, вновь целуя ее.

Мэрилин едва ли ожидала подобного, его прикосновения опустошали ее, заставляли ощущать потрясение и удовольствие.

— Скоро, — проговорил Джон, отрывая от нее губы. — Хорошо?

— Хорошо, — согласилась Мэрилин, хотя и не могла вспомнить, что должно произойти скоро.

Забравшись в машину, Мэрилин положила руки на руль. Она так сильно дрожала, что не могла вставить ключ в замок зажигания. Что она наделала? На что она обрекла их обоих?

Грейс оделась в джинсы и толстовку, чтобы отправиться осматривать дом и гараж. Она больше не могла откладывать утепление дома. Прежде такими вопросами всегда занимался Дэн, и теперь, в первый раз за все время брака, этим делом придется заняться ей самой.

Слава богу, зять всегда приезжал, когда ей требовалась помощь. Он показал ей, как заменить фильтр в камине, отремонтировать протекающий кран и починить сушилку.

Но Грейс не могла постоянно обращаться к Полу, хотя он и готов был прийти на помощь. Она должна научиться справляться с домашними проблемами самостоятельно.

Для начала Грейс просто посмотрела на открытую дверь гаража. Последние две недели автоматическая дверь отказывалась двигаться. Грейс могла открывать ее вручную, но последний раз дверь застряла в открытом положении. Ее нужно было отремонтировать, пока кто-нибудь не счел это приглашением к ограблению.

Стоя перед гаражом в больших перчатках Дэна, Грейс смотрела на гаражную дверь, как на дракона, готового извергнуть на нее огонь.

— Соберись, — пробормотала она еле слышно. — Ты можешь сделать это. Ты же сделала все остальное, а уж с гаражной дверью справишься и подавно.

Хорошо, для начала ей следует найти инструкцию и необходимые инструменты. Дэн всегда гордился своим набором инструментов. У него были все инструменты, которые только можно вообразить. И тем не менее он не взял с собой ни одного. Это, как и, впрочем, само его исчезновение, озадачивало ее.

Неужели та, другая женщина была настолько невероятной, настолько поразительной, что заменила Дэну все его потребности? Или вещи, которые он использовал ранее, не имели для него больше никакого значения? Он оставил одежду, инструменты, даже свое обручальное кольцо. Ушел в одежде, в которой был в тот день.

Грейс не знала, где искать инструкцию, но думала, что Дэн держал различные бумаги в ящике где-то в гараже. Она увидела ряды коробок, сложенных под верстаком, и взяла верхнюю. Сев на бетонный пол, открыла крышку. Но вместо инструкций, обнаружила толстую шерстяную рубашку, которую купила мужу на прошлое Рождество. Грейс подняла ее и ахнула. Рубашка была разорвана. Создавалось впечатление, что Дэн взял ножницы и методично изрезал пятидесятидолларовую вещь на мелкие кусочки. Нетронутыми остались только воротник и манжеты.

Грейс вспомнила, как спрашивала Дэна о рубашке, припомнила его слова. Он говорил, что эта вещь стала его любимой. Но Грейс ни разу не видела, чтобы муж ее надевал. Позже это абсолютно вылетело у нее из головы.