— Шисов дыс-с-с, — прошипел Дайм, открывая глаза и поспешно ощупывая собственную ауру.

По счастью, не слишком поврежденную. Ну, не настолько, чтобы это было смертельно. Хотя все физические ощущения говорили, что он сдохнет в ближайшие минуты, если не от перелома всех двухсот двадцати семи костей, то от болевого шока точно.

— Вы живы, шеф! Слава Светлой! — просиял идиот и принялся его ощупывать и вливать целительный свет.

Очень кстати. По крайней мере, дышать стало легче.

— Чуть не сдох благодаря тебе. Приду-урок…

— Конечно, шеф. Как скажете, шеф.

Придурок выглядел неприлично счастливым.

А вот Дайм — нет. Даже близко. Скорее он выглядел кровожадным чудовищем, просто очень слабым. Иначе бы точно убил. Неумышленно. В состоянии аффекта.

— Я тебе что с-сказал делать, если я не приду, а, шис-с-сов ты дысс?.. — последнее слово Дайм едва прошипел, дыхание закончилось. Силы закончились. Все закончилось, кроме злости.

— Э… ничего, — ответил этот имбецил, глядя на Дайма честными, не замутненными ни малейшим сомнением глазами.

— Что тебе непонятно в слове «ничего», Герашан?

— Ничего, шеф.

— Двоечник.

Дайм в изнеможении прикрыл глаза. Но тут же открыл — оставаться в темноте наедине со своей болью и осознанием последствий для Бастерхази — было невыносимо.

Наплевав на то, что сил у него сейчас было примерно как у новорожденного щенка, Дайм попытался вновь проникнуть внутрь башни Рассвета. Так же, ментально.

Но ничего у него не вышло. Защита башни даже не дрогнула. Зато на него обрушилась волна чужой боли.

Вот какого шиса Роне не позволяет себе помочь? Приду-урок…

— Шеф? Шеф! Что это Хиссово отродье с вами сделало?! Убью…

Дайм хрипло, отрывисто засмеялся. Как залаял. И чуть не выплюнул собственные легкие.

— Перестаньте, шеф. Давайте-ка я лучше вас перенесу и позову Шуалейду. Отсюда не выходит. Этот… — дальше последовала фраза на зуржьем, непереводимая на человеческий язык ввиду недостатка терминологии, — понаставил барьеров. Давно его пора под трибунал.

— Не тро… гай… — вместе с кашлем выдавил из себя Дайм.

— Э… ладно, но мне придется отойти, чтобы…

— Бас-стер… хази… не тро… гай!

— Но, шеф…

Зажмурившись, Дайм задержал дыхание, пропел про себя умну отрешения. Привычно заблокировал болевые импульсы. Не до конца, мастерства не хватало, но хоть частично. Нет времени на боль и все это дерьмо.

— Заткнись и слушай, капитан, — на сей раз получилось хоть и тихо, но вполне связно.

Герашан кивнул.

— Шуалейде ни слова. Это приказ.

— Так точно, полковник.

— Меня проводишь до моей комнаты. Там поможешь.

— Отнесу, — нахмурился Герашан. — Вы сейчас…

— Дойду, — отрезал Дайм. — Давай руку.

Встать он действительно сумел. И сил в нем прибавилось неожиданно быстро. Как будто защитная система башни Рассвета вдруг передумала и перенесла его имя из списка врагов в список друзей. А следовательно — тех, с кем нужно делиться энергией.

Правда, внутрь все равно не пустила. Ну не мог же Дайм не попробовать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Шеф, зачем? — почти жалобно спросил Герашан, когда Дайм вместо того чтобы идти прочь, шагнул к дверям. Всего-то один шаг.

Дайм ответил. На непереводимой смеси зуржьего, гномьего, сашмирского и общеимперского. Смысл сводился к «так надо, отстань».

На него посмотрели, как на полоумного. Правильно, наверное. Только полоумный полезет в логово темного шера первой, багдыть его, категории, который крупными буквами во всех доступных восприятию спектрах написал на двери: отвали, если жизнь дорога. Это если цензурно.

Ладно. Дайм — полоумный. Но прервать ментальный контакт в такой момент… Да вообще насильственно прервать слияние двух разумов! Это вам не секс какой-нибудь, это… да как они оба вообще живы остались!

Страшно представить, что там творится с Бастерхази. Он и сам по себе изрядный псих, спасибо большое Пауку с его прогрессивными методами воспитания. А теперь… Одно хорошо: вылечить его раны и переломы Дайм успел, так что на свежую голову Роне наверняка поймет, что сон был вовсе не сном. Да и память у него хорошая, а все важное Дайм ему сказал, и не по одному разу.

«Эй, впусти меня! Роне, слышишь? Я здесь! Открой свою шисову дверь!!!»

«Отвали!» — мертвым голосом защитной системы.

Бесполезно. Не слышит. Но… контакт все равно есть. Слабый. Еле заметный. Однако — есть! Значит, Роне просто нужно восстановиться в одиночестве. Это нормально, нечего паниковать. Роне знает, что его любят, что он нужен, что винить себя ему не в чем, так что — без паники. Откроет он свою проклятую берлогу, никуда не денется. Просто не сейчас.

— Ладно. Идем, шисов ты двоечник.

— Я не двоечник. Давайте, обопритесь на меня, шеф.

— Идиот ты, — вздохнул Дайм, забрасывая руку ему на плечо. — Учил тебя, учил…

— Ага, то есть надо было оставить вас тут умирать, — упрямо пробормотал капитан.

— Да не умирал я, придурок.

Герашан недоверчиво фыркнул.

— Еще скажите, что вся эта ментально-огненная катастрофа — это нормально. Вроде как вы по-дружески общались.

Дайм хмыкнул. Ну, в какой-то мере по-дружески, да. Когда не занимались любовью. Видимо, разделенный ментальный оргазм вот так и выглядит, катастрофой. Или фейерверком.

— Лучше, чем по-дружески, капитан. И не думай так громко, что мне чердак просквозило.

— И не думал, — совершенно неубедительно соврал Герашан. — Вам было больно, шеф. Вам и сейчас больно. И тьма… вы свою ауру вообще сейчас видите, шеф?

— Хотел бы я посмотреть на твою ауру после насильственно прерванного ментального контакта пятого уровня.

— Э… шеф?.. — Герашан остановился в недоумении. — Вы бредите. Вам нужно к Шуалейде, немедленно!

— Расскажешь ей — шею сверну и скажу, что так и было. Ясно? Двигай конечностями.