— Ничего, можно и не здороваться… — успокаиваю я. — Хотя уже пора давать ему корм.

Я беру тазик для стирки, который теперь держу на кухне, накладываю в него рис, вываливаю из кастрюли только что сваренные картошку с капустой и уношу в ванную.

Сираха сидит в пустой ванне, подстелив под задницу пару подушек, и листает странички в смартфоне. Протянутый корм он молча берёт у меня из рук.

— В ванной?.. Он что, живёт в ванной?

— Ну да. Двоим в одной комнатке тесно, вот я и держу его там.

Сестрёнка, похоже, теряет дар речи, и я объясняю дальше:

— Ну сама посуди: дом совсем старый, так? Вот Сираха и решил, что мыться лучше в платном душе за углом, чем киснуть в этой прогнившей ванне. И теперь выдаёт мне деньги на душ и на корм. Немного хлопотно, однако в целом держать его дома очень удобно. Все вокруг за меня так радуются, говорят мне «умница», поздравляют, желают счастья. Убеждают себя в том, что у нас всё в порядке, и больше с расспросами не пристают. Очень удобно правда…

Поняла ли сестрёнка мои объяснения? Трудно догадаться — сидит она с опущенной головой.

— Ах да! Есть нераспроданный вчерашний пудинг, не хочешь?

— Вот уж не думала, что у тебя всё так… — говорит она вдруг, и голос её срывается. Удивившись, я заглядываю ей в лицо — и вижу, что она плачет.

— Ты чего? Погоди, сейчас салфетки принесу! — кричу я голосом Сугивары.

— Сестричка… Когда же ты наконец исправишься?

Она открывает рот, но, не в силах ругать меня, закрывает лицо руками.

— Не могу больше… Что же я должна сделать, чтобы ты стала нормальной? До каких пор мне всё это терпеть?

— Что? — удивилась я. — Так ты меня терпишь, что ли? Прости, дорогая, но разве это я заставляла тебя сюда приходить?

Я честно говорю родной сестре то, что думаю. Не переставая плакать, она поднимается на ноги.

— Кэйко, умоляю, пойдём со мной к психотерапевту! Давай попробуем тебя вылечить. Ничего другого не остается…

— Уже пробовали в детстве, забыла? И ничего не вышло. А главное — я так и не поняла, что же именно нужно во мне лечить.

— С тех пор как ты устроилась в этот чёртов комбини, ты стала совсем странная! Что с твоим голосом? Ты даже дома теперь митингуешь, как за прилавком! Что за маска с утра до ночи у тебя на лице? Умоляю! Пожалуйста, стань нормальной!

Она плачет все безутешней. И тогда я спрашиваю:

— Так ты считаешь, я вылечусь, если уйду из комбини? Или, чтобы не стало хуже, лучше не уходить? Что полезней для исцеления — выгнать из дома Сираху? Или, наоборот, оставить? Дай своё ценное указание, сестрёнка, я выполню что угодно. Просто скажи чётко и ясно: что же мне сделать, а?

— Я уже ничего не знаю… — бормочет она, продолжая реветь. Никакого ответа я так и не дожидаюсь.

Молчание затягивается. Чтобы хоть чем-то себя занять, достаю из холодильника пудинг и начинаю его есть, глядя на плачущую сестру.

И тут за моей спиной с грохотом распахивается дверь ванной. Я с удивлением оглядываюсь. В дверном проёме стоит Сираха.

— Прошу прощения, — говорит он, глядя на сестру. — Но буквально перед вашим приходом мы с Кэйко поссорились. Ужасно, что вы увидели нас в таком неприглядном свете! Кажется, мы здорово вас напугали? Мне очень жаль…

Таращусь на Сираху, не веря своим глазам. С чего это он вдруг запел таким соловьём?

— Просто вчера я списался через фейсбук со своей бывшей девчонкой, — продолжает Сираха небрежным тоном. — Ну, встретились, сходили вместе выпить… А Кэйко об этом узнала и взбеленилась. Сказала, чтоб я убирался из нашей постели, и выселила меня в ванную!

Несколько секунд сестра смотрит на Сираху в упор, переваривая услышанное. А потом хватается за его слова, как за соломинку, вытягивается во весь рост — и таращится на него с благоговением верующего, который встретил в храме священника.

— Ах, так во-от что у вас творится?.. Ну надо же… А я-то думала!

— И сегодня, узнав, что вы придёте, я решил спрятаться от греха подальше. Терпеть не могу, когда мне выносят мозг!

— Ну… ещё бы! Как только сестра сообщила, что вы болтаетесь без работы, я сразу поняла, бедняжке морочит голову какой-то мошенник. Так волновалась — чуть с ума не сошла… Но вы, мало того, ещё и по бабам шляетесь? Учтите: я этого так не оставлю! Даже не надейтесь!

Распекая Сираху на все лады, Мами радуется как ребёнок.

Вот оно что. По-настоящему, от всего сердца нормальные люди ругают лишь тех, кого считают своими. Куда больше радости им доставляет нормальная сестра с кучей проблем, чем ненормальная, которая живёт себе и не парится. Нормальный мир, даже если он трещит по швам, для них понятней, а значит, и правильней.

— Так и знайте, Сираха-сан! Как сестра Кэйко я просто вне себя от вашей персоны!

Странная у неё речь в последнее время, замечаю я. Что за люди окружают ее сейчас? Как пить дать, нахваталась словечек от них.

— Понимаю вас, — спокойно кивает Сираха. — Вопрос с работой я решу, пускай и не сразу. И, конечно же, мы оформим наши отношения официально.

— О том, что у вас творится сейчас, я даже родителям сообщить не могу!

Ну вот и всё, думаю я. Никто не желает, чтобы я и дальше подрабатывала в комбини. Даже Мами, которая была так счастлива тому, что я вообще куда-то устроилась, теперь посчитает правильным, если я оттуда уйду. Её слёзы высохли, но из носа ещё течёт, и вся губа мокрая. Не замечая этого, она продолжает жизнерадостно костерить Сираху. Но я теперь даже не могу утереть ей сопли. А просто сижу с недоеденным пудингом в руке и таращусь на них обоих.

На следующий день, вернувшись с работы, натыкаюсь в прихожей на чьи-то красные туфли.

Снова сестра заявилась? Или Сираха привёл девчонку? Ничего не понимая, прохожу в комнату. За столиком — на коленях, выпрямив спину, — неподвижно сидит Сираха. Напротив какая-то крашеная шатенка сверлит его глазами.

— Э… Простите, вы кто? — удивляюсь я.

Незваная гостья переводит взгляд иа меня. Ещё молодая женщина с тяжёлым макияжем.

— Этот человек сейчас живёт с вами?

— Ну… да.

— А я — жена его младшего брата. Этот пройдоха снимал с другим человеком квартиру, но сбежал, не заплатив за аренду. Дозвониться до него хозяева не смогли — и были вынуждены побеспокоить его родителей на Хоккайдо. Звонки от нас он игнорировал точно так же. А я как раз приехала в Токио на встречу выпускников, так что мне пришлось заплатить за него сбережениями его матери, да ещё и извиняться за такую стыдобищу… Я ведь как знала, что когда-нибудь такое случится! Этот бездельник патологически не желает зарабатывать на жизнь, с чужими деньгами обращается как попало, и доверять ему — смерти подобно… Ну так что, должничок? Клянусь, я от тебя не отстану!