– В чем, черт побери, дело? – немного раздраженно поинтересовался он.

"Какие они туг все вспыльчивые, – подумал Юрий. – Большие и вспыльчивые. Прямо как фугасные авиабомбы." Ответить хозяину кабинета он не успел: сзади его вдруг схватили за шиворот, с силой, ввинчивая, уперли .в затылок что-то холодное и твердое, и запыхавшийся голос немного испуганно каркнул:

– Не двигайся, козел! Вышибу мозги!

У старика за столом сделались круглыми глаза.

Похоже, он удивился гораздо сильнее Французова.

"Вот это уже разговор, – подумал Юрий, – это уже по делу."

– Аккуратнее, дурак, – сказал он тому, что был сзади, медленно поднимая руки. – Все обои забрызгаешь.

– Заботливый, – слегка дрожащим не то от возбуждения, не то от страха голосом сказал Тереничев и, не убирая пистолета, свободной рукой принялся неумело охлопывать карманы капитана.

Юрий очень надеялся, что приставленный к его затылку пистолет окажется тем самым "вальтером", который он разрядил несколько минут назад. Впрочем, это вполне мог оказаться и какой-нибудь другой пистолет, поскольку шансов на то, что вырубленный им охранник с первого этажа уже выспался и снова готов принять участие в танцах, было маловато. Поэтому капитан решил не рисковать и, резко развернувшись, перехватил руку с пистолетом и припечатал прикрепленного к этой руке субъекта затылком к дверному косяку.

Субъект оказался сговорчивым и безропотно сполз по косяку на пол, приняв сидячее положение и оставив пистолет в руке у Французова. Глаза его медленно закатились под лоб и тихо закрылись.

– Отдыхай, дружок, – сказал Юрий Игорю Тереничеву, но тот его не услышал.

Французов посмотрел на пистолет. Это все-таки оказался тот самый "вальтер" или просто очень похожий.

Немного оттянув затвор, он заглянул в патронник и убедился в том, что оружие разряжено. Впрочем, хозяину кабинета знать об этом было не обязательно.

– Вы что-то сказали? – поворачиваясь к нему и держа пистолет стволом вниз в опущенной руке, спросил Юрий.

– Я спросил, в чем дело, – не моргнув глазом ответил старик. – По какому праву вы врываетесь в мой кабинет и устраиваете здесь побоище? Что вы себе позволяете?

Капитан Французов глубоко вдохнул и выдохнул через плотно стиснутые зубы, чтобы успокоиться.

– Сейчас, – сказал он. – Сейчас я все объясню.

Он в два широченных шага пересек кабинет, склонился над столом и, крепко ухватившись за серый в крапинку галстук хозяина, намотал его на кулак.

– Ты, старая мразь, убил моего друга, – медленно цедя слова сквозь зубы, как во время допроса, заговорил он, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Ставрова и упирая ствол пистолета в дряблые складки отвисшей кожи у него под подбородком.

– Молодой человек, – спокойно ответил Алексей Иванович, словно даже и не заметив ни пистолета, ни кулака с намотанным на него галстуком, – еще никто и никогда не оскорблял меня безнаказанно.

– Вот как? – с мрачной веселостью изумился Французов. – Это ж надо! Ну и что ты сделаешь? Только попробуй позвать на помощь, и я на самом деле забрызгаю твои обои и вымпелы, вот только ты этого уже не увидишь. Ну, что ты сделаешь, говори!

Он так и не разобрал, ответил ему что-нибудь хозяин кабинета или промолчал. Чуть ниже левого уха у него вдруг словно разорвалась граната, и взрывная волна боком швырнула капитана Французова на застекленную книжную полку, битком набитую разнокалиберными кубками, грамотами и прочими спортивными трофеями. Зазвенело бьющееся стекло, и капитан потерял сознание, пребывая в полной уверенности, что ему снесли полголовы выстрелом из крупнокалиберного пистолета, а то и из гранатомета. Он пришел в себя, но не стал открывать глаза и тем более шевелиться. Как и во многих других случаях, его жизнь сейчас могла зависеть от того, как он поведет себя в первые же секунды, и, чтобы принять единственно правильное решение, следовало хорошенько сориентироваться и хотя бы приблизительно разобраться в обстановке.

Руки и ноги, казалось, были целы. Зверски болела голова, нижняя челюсть ощущалась как-то странно, словно вместо нее вставили неуклюжий протез, но с этим вполне можно было жить. Юрий вспомнил, что с его головой произошло что-то нехорошее – вроде бы в нее угодил артиллерийский снаряд или что-то столь же тяжелое и стремительное, но, поскольку голова, хоть и разламывалась от боли, была все-таки на месте, следовало предположить, что с ней приключилось что-то совсем другое. Поразмыслив, Французов пришел к выводу, что, как ни странно это звучит, его нокаутировал тот старикан, что сидел за столом. "Вот так дед! – уважительно подумал Юрий. – Кто бы мог предположить, что у него такой удар! Впрочем, не зря же у него прямо над головой висят эти перчатки. Я-то, дурак, думал, что это просто украшение, символ, так сказать, а это, оказывается, вполне утилитарная штука. Ну и дед! Прямо паровой молот."

Он осторожно, на миллиметр приподнял веки и сквозь густую сетку ресниц увидел в метре от своего лица черное отверстие, обрамленное кольцом тускло блестящего сизого металла. Отверстие показалось ему размером с канализационную трубу.

– Ну, хватит спать, – сказал, обращаясь к нему незнакомый голос, и в лицо Юрию откуда-то из пустоты плеснули холодной водой. – Меня не проведешь. Я же вижу, что ты уже очухался.

Капитан окончательно открыл глаза и убедился в том, что привидевшаяся ему канализационная труба на самом деле представляет собой просто дульный срез пистолета – все того же уже успевшего надоесть Французову, девятимиллиметрового "вальтера". За пистолет держался какой-то незнакомый капитану субчик в одном из тех давно набивших оскомину малиновых пиджаков, которые давно перестали носить даже уважающие себя бандиты. Телосложение у него было вполне обыкновенное. Это, конечно, ничего не значило.

Капитан знавал людей, выглядевших как заморенные подростки, но способных при этом скрутить в бараний рог кого угодно, но по тому, как нервно этот субъект тыкал в него своим пистолетом, было ясно, что рефлексы и навыки у него тоже вполне обычные, среднестатистические. Учитывая то, что пистолет, по всей видимости, все еще оставался незаряженным, тип в малиновом пиджаке опасности не представлял и совершенно напрасно с видом хозяина положения ухмылялся своим тонкогубым ртом, выглядевшим как бледный шрам, рассекший узкое лицо с колючими, глубоко посаженными глазами.

Перестав изучать эту неприятную личность, Французов с некоторым трудом повернул голову и отыскал взглядом старика. Тот по-прежнему сидел в своем кресле, старательно массируя левой рукой суставы пальцев правой. "Ушибся, – подумал Юрий. – Ну, еще бы.

В его возрасте отвесить такой хук – на такое не каждый способен. Как ни поддерживай себя в форме, а против возрастных изменений в организме не попрешь. Суставы у него уже не те, тем более что он профессиональный боксер. Любитель бы так не сумел."