– Сейчас я кофе попью и пойдем играть. – Настя садится за стол и переводит на меня глаза. – У тебя во сколько тренировка?

– В двенадцать.

Открываю заметки в телефоне и смотрю список дел на ближайшие пару дней. Боже. Как всё успеть?

– А потом заедем в кафе? – спрашивает Андрей.

– Угу, – киваю я.

С удовольствием съем любимое пирожное. Но сначала встреча с людьми из благотворительного фонда и тренировка в спортивной школе, где я сегодня провожу открытый урок по хореографии у фигуристов.

Запив лекарства водой, иду чуть-чуть полежать. Потом начинаю собираться. Достаю новый спортивный костюм для Андрея, который недавно ему купила. Предыдущий он порвал на площадке на второй же день. К тому же погода стоит теплая, верх можно не надевать. С гипсом это целая проблема. Мне так жалко бедолагу, когда смотрю, как Андрей с рукой мучается. Ну за что ребенку столько травм в детстве? На ровном месте ведь в прошлый раз упал. А я всегда потом чувствую вину, что недосмотрела.

– Алён... – В дверях появляется Настя с моим телефоном, который я оставила на кухне. – Тебе Генрих звонил.

Я беру сотовый и перезваниваю Нейману. Пока крашусь и наношу румяна на щеки, болтаю с Генрихом. Он предлагает полететь на море вместе с нами. Ничего не имею против лишних рук и помощи. А если Димка вырвется с работы, то это и вовсе окажется идеальным вариантом. У нас с Нейманом тогда будет свободное время для общения наедине. Пора уже дать Генриху шанс за его настойчивость и терпение. Заодно, может, выброшу из головы мысли о Янисе.

Через два часа я паркую машину возле спортивной школы. Заметив внедорожник Багдасарова, хмурюсь. Еще в прошлый раз я обратила внимание, что он пересел со спорткара на огромную махину такого же цвета. Как заметила и то, что Ян зачем-то ждал меня на парковке после моего выступления на льду. Думала, что подойдет и опять начнет разговор, но он просто сидел в салоне и курил, глядя в мою сторону, пока я не уехала домой.

Выхожу из машины и беру Андрюшу за здоровую руку.

– Помнишь, да? Ведешь себя хорошо, – ласково произношу я.

– Помню. Ты всегда мне об этом говоришь. Я не тугодум, – бурчит сын в ответ.

В фойе школы я замечаю Яниса в компании Гумшиной и еще нескольких человек из фонда. Рябов тоже среди них. Коротко здороваюсь со всеми, проходя мимо уверенным шагом и ощущая, как при виде Багдасарова меня охватывает странное волнение, как ломаются и крошатся льды, сковавшие внутренности. Эти встречи – бесконечная мука. Я их хочу и не хочу одновременно. И сердце колотится на разрыв, едва не выскакивая из груди, когда чувствую на себе взгляд карих глаз.

Взъерошив Андрею волосы на макушке и поцеловав его в щеку, я иду в раздевалку.

Провести тренировку и отснять материал. Ничего сложного, правда? Обычные для меня вещи. Почти повседневные. Но делать это, когда на тебя смотрят слегка прищуренным и красноречивым взглядом, думая, видимо, о чем-то запретном и очень откровенном, безумно тяжело. А я отвыкла выступать на публике и держать лицо. От былого хладнокровия остались крупицы.

Собравшись с духом, выхожу из раздевалки. Гумшина вдруг заявляет, что больше никаких съемок на льду не нужно. Объясняет, что в следующий раз мое личное присутствие также не обязательно: для интервью подойдет кто-нибудь из помощников, владеющий информацией и цифрами по секциям.

Неожиданно.

Кто-то передумал мучить меня своим вниманием? Так бы сразу, Янис...

Нахожу Багдасарова глазами. Он стоит неподалеку и, вложив руки в карманы брюк, наблюдает за мной и Гумшиной. За его спиной на скамейке расположились Настя с Андреем. Проследив за моим взглядом, Янис оборачивается и смотрит на ребенка.

– В таком случае вы проводите тренировку в привычном режиме, а я кое-что отсниму с оператором в моменте, потом возьму интервью у Яниса Артуровича, и следующая наша встреча будет недели через две. Договорились? – спрашивает Гумшина, посмотрев на часы в телефоне.

– Да, – облегченно вздыхаю я.

Через две недели меня уже не будет в городе, а Ульянова отлично владеет и цифрами, и информацией. И язык у нее подвешен получше, чем у меня. Справится.

Я направляюсь в зал, где ждет моя группа, но, заметив Яниса возле Андрея и Ласки, меняю траекторию и иду к ним.

Багдасаров садится рядом с Андрюшкой на лавочку и что-то у него спрашивает. Настя меняется в лице, а следом и я, услышав кусочек их разговора:

– Мама недосмотрела, да? – кивает Ян на пострадавшую руку Андрея.

– Мам не виновата. Я случайно упал, – самодовольно отзывается он.

– А папа твой где? – спрашивает Багдасаров.

Андрюшка тут же становится мрачнее грозовой тучи.

Больная для нас тема. Которой я стараюсь не касаться. Зачем ты так, Ян? Он же еще маленький несмышленый ребенок!

– Давно не видел, – грустно отвечает сын, поджимая губы.

Да кем Багдасаров себя, в конце концов, возомнил? Неужели думает, что вот так просто можно врываться в чужую жизнь, бередить старые раны? Подходить к моему ребенку и задавать подобные вопросы? Лучше бы держался в стороне!

– Янис, – окликаю Багдасарова, выходя из себя. – Можно тебя на минуту?

Ян поднимает голову и обжигает меня недобрым взглядом.

– Да. Конечно, – кивает он.

– У мамы сейчас будет тренировка, – вдруг произносит Андрей, сильно волнуясь. – Я хочу на нее посмотреть. – Он вскакивает со скамейки, держась здоровой рукой за гипс. – А вы… – Приподнимает подбородок, – мне не нравитесь. Не подходите к нам больше. И особенно к маме, – бросает сын резко и идет в сторону спортивного зала.

По телу проносится дрожь. На несколько мгновений воцаряется гробовое молчание. Андрей безумно ревнует меня ко всем мужчинам. И к Нейману в том числе. Неужели и сейчас почувствовал соперника?

Ласка поднимается на ноги и направляется за Андреем, а мы остаемся с Яном одни.

Все-таки серьезного разговора, похоже, не избежать.

– Кого-то он мне напоминает характером, – хмыкаю я, не сводя глаз с Алёны. – Копия ты.

Пацан неплохо говорит для своих трех. По крайней мере отшивать от матери ухажеров научился внятно. Или ему с пеленок проводят мастер-классы? Интересно, Неймана та же участь постигла при знакомстве с Алёной, что и меня? Если да, то как он потом попал в узкий круг общения дерзких упрямцев? Тоже туда хочу. Но грозная мамаша-тигрица и ее детеныш почему-то против. Кого мне принести в жертву, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу? Вдруг я тоже имею право быть в этой стае?

– Багдасаров, ты переходишь все границы, – угрожающе произносит Алёна и, как ее сын, вздергивает подбородок.

Это у них, похоже, семейное. Яблоко от яблони...