На следующий год, в 1877-м, Ренуар стал одним из организаторов совместной выставки. За два месяца до ее открытия художник Арман Гийомен писал доктору Полю Гаше (другу импрессионистов, и в особенности Винсента Ван Гога, за которым он двенадцать лет спустя ухаживал в Овере): «Напишите Ренуару, рю Сен-Жорж, дом 35, и вы получите всю необходимую информацию, так как [третью совместную] выставку планируют именно там»[224]. Приняв на себя обязанности организатора, Ренуар заявил о своей активной роли в будущем движения. Возможно, именно этот процесс стал предметом его картины 1876–1877 годов «В доме на улице Сен-Жорж»[225]. В центре полотна изображен его друг Жорж Ривьер, слева от него – Писсарро (видны лысая голова и пышная борода), слева от Писсарро – Фредерик Самюэль Корде, другой знакомый-художник. Справа от Ривьера сидит у стола другой приятель-художник, Пьер Франк-Лами. На переднем плане, со спины, левым профилем в три четверти, показан Кайботт, который нашел и оплатил выставочный зал на рю Ле Пелетье, 6, в том же квартале, что и галерея Дюран-Рюэля.

Кроме того, Ренуар по собственной инициативе начал отвечать на нападки извне. После того как на совместной выставке 1876 года его работы подверглись остракизму, он взял на себя задачу объяснить публике, кто такие импрессионисты. Он был убежден, что критики и зрители просто заблуждаются и, если они поймут, что такое импрессионизм, возмущение может уступить место пониманию и приятию. Вслед за своим братом Пьером-Анри Ренуар пришел к выводу, что достучаться до публики проще всего через письменное слово. Он попросил помощи у Ривьера, который тоже принимал участие в подготовке третьей совместной выставки[226]. Они создали газету – бо́льшую часть денег на нее предоставил Дюран-Рюэль, – которая выходила еженедельно между 6 и 28 апреля 1877 года, по ходу работы третьей выставки. Выставка называлась «Третья выставка живописи», а посвященная ей газета – L’Impressionniste: Journal d’Art («Импрессионист: журнал об искусстве»). Тем самым художники предъявили свои права на слово «импрессионизм», которое критики употребляли исключительно в отрицательном смысле. Во всех четырех номерах газеты Ривьер (который подписывался либо «Ж. Р.», либо «Ж. Ривьер») пытался прояснить принципы нового стиля и показать отличия между разными его представителями.

Поскольку призвал Ривьера на эту работу именно Ренуар, можно сделать вывод, что Ренуару же и принадлежат почти все высказанные в статьях мнения, а кроме того, что он визировал все идеи Ривьера. Первый номер открывался перепечаткой письма в редакцию крупнейшей парижской газеты Le Figaro, в котором «Ж. Р.» решительно утверждает: «Прискорбно, что французская пресса, забыв про свою честь, играет перед всем миром низменный спектакль и пишет про талантливых людей в безмозглом, бестактном и презрительном ключе, причем как раз в тот момент, когда их усилиям начинает способствовать успех»[227]. Далее шла статья под названием «Выставка импрессионистов» – в ней описаны основные работы Ренуара, Моне и Дега[228]. Во втором номере газеты рассматривались основные работы Сезанна, Писсарро, Сислея, Кайботта, Моризо, а потом менее значительных художников – Корде, Гийомена и Франка-Лами[229].

Ривьер не стеснялся расхваливать работы Ренуара. Уже в первой статье о выставке он называет «Бал в Мулен де ла Галетт» «самой важной из его работ». «Это часть истории, великолепная иллюстрация к парижской жизни… Никому раньше не приходило в голову представить событие из повседневной жизни на таком большом холсте… Это историческая работа»[230]. Две недели спустя друг Ренуара попытался помочь ему привлечь клиентов, написав статью «К женщинам», в которой призывал их заказывать импрессионистам портреты. Приманивал Ривьер заказчиц таким вопросом: «Разве не хочется вам иметь дома изумительный портрет, на котором виден весь шарм, наполняющий ваше милое существо?»[231] В этой статье имя Ренуара не упоминается, однако совершенно ясно, что речь идет именно о нем, поскольку он единственный из всех импрессионистов умел польстить заказчикам портретов.

В «Импрессионисте» также вышли две статьи самого Ренуара, обе скромно подписаны: «Художник»[232]. Речь в обеих идет о современной архитектуре, особенно о декоре и орнаментах для новых зданий, которые крайне удручают автора. Немало слов Ренуар посвятил настенным росписям, на которые ему очень хотелось получать заказы, – как в тот раз, когда он писал панно для дома князя Бибеску. К сожалению, «Импрессионист» не смог внушить читателям понимание целей, которые ставили перед собой импрессионисты. Не смог он и переломить насмешливое и враждебное отношение со стороны критиков и зрителей. В мае 1877 года, после третьей совместной выставки, Ренуар принял участие во втором аукционе в отеле «Друо». Несмотря на все старания Ривьера раскрыть перед публикой красоту работ импрессионистов, средняя цена на картину оказалась 169 франков. Ренуар продал 15 картин и одну пастель на общую сумму в 2005 франков – разброс цен был от 47 до 285 франков[233]. С аукциона 1875 года цена его работ практически не изменилась. Было очевидно, что покупатель невысоко ценит его творчество.

Видимо под влиянием горячей любви Ренуара к картинам Сезанна, Ривьер особо подробно описал в «Импрессионисте» пятнадцать работ, которые представил на выставке этот художник. Хотя обзор работ Сезанна подписан «Ж. Ривьер», однако, принимая во внимание фанатичное восхищение Ренуара талантом Сезанна, можно предположить, что эти трогательные слова написал сам Ренуар или, как минимум, подал Ривьеру идею такого вот панегирика: «Месье Сезанн предстает в своей работе греком из золотого века; картины его исполнены покоя и героического бесстрастия древней живописи и терракот. Например, недоумки, которые смеются над „Купальщиками“, напоминают мне варваров, которые хаяли Парфенон. Месье Сезанн – настоящий художник, причем художник великий… Его работы дышат неподдельным очарованием библейской и греческой древности; движения фигур просты и свободны, как у древних статуй, пейзажи царственно-величественны, а натюрморты, такие изысканные и так точно передающие отношения между оттенками цвета, дополняют свою правдивость толикой торжественности… Сцена у моря… на удивление величественна и невероятно спокойна; кажется, что все происходит в памяти, что ты вспоминаешь свою жизнь… Его работы сравнимы с прекраснейшими шедеврами древности – это оружие, которым месье Сезанн борется против лицемерия одних и невежества других, и победа его обеспечена… Один из моих друзей [наверняка речь идет о Ренуаре] написал мне: „Стоя перед «Купальщиками», я не могу понять, что еще можно добавить к этой картине, чтобы она стала еще более трогательной, страстной; я тщетно ищу в ней изъяны. Автор «Купальщиков» принадлежит к сонму величайших художников. Поскольку он несравненен, отвергать его просто, впрочем есть похожие на него художники, чьи работы пользуются уважением, и даже если современники не воздадут ему должного, то в будущем он окажется в числе полубогов искусства“»[234].