— Прошу прощения. Звонок чрезвычайно важный. Я вынужден вас ненадолго оставить. — И, наклоняясь к Саванне, прошептал: — Будь умницей, дорогая моя.

Сандрос помахал ему рукой, а Саванна старалась замаскировать нервозность, которую все-таки вызвал его неожиданный уход. За столом воцарилась тишина, оставшиеся настороженно рассматривали и оценивали друг друга.

Елена отложила в сторону приборы, не притронувшись к еде, и посмотрела на сидящую напротив нее Саванну глазами, полными страдания и оскорбленного самолюбия.

— Зачем? Зачем ты сказала нашему сыну, что родила детей не от него? Он так переживал!

Ненависть к человеку, которого уже не было на этом свете, вряд ли могла исправить положение.

Саванна смотрела Елене прямо в глаза, и взгляд ее был спокойным и уверенным.

— Я никогда этого не говорила. Насколько я помню, именно вам хватило одного лишь взгляда на новорожденную Еву, чтобы объявить ее изгоем, не имеющим отношения к семье Кириакис. — Она повернулась к Ионе, прожигая и ее своим гневным взором. — Что удивительного в том, что я сочла необходимым лично встретиться с вами? Я лишь хочу избежать подобных разговоров в присутствии моих дочерей.

— Этого бы никогда не произошло! — воскликнула Елена.

— Но Дион говорил, что ты была неверной женой! — одновременно с Еленой заговорила Иона.

— Я никогда не изменяла Диону. Никогда.

— Но… — хотела было возразить Иона. Саванна быстро ее оборвала, не желая бесцельно бороздить волны океана прошлых воспоминаний:

— Я не могу нести ответственность за ложные представления твоего брата, возникшие в связи с его маниакальной ревностью.

Она назвала ревность Диона маниакальной, но коварный внутренний голос требовал признания в том, что отчасти Дион был прав. Ее не интересовали посторонние мужчины, она ни с кем не флиртовала, но она предала Диона. Во всяком случае, сердце ее не принадлежало мужу, она мечтала о его двоюродном брате.

Сандрос утвердительно кивнул, выражая свое полное согласие с Саванной.

— Он бесился от ревности, но не потому, что ты давала ему повод, а потому, что чувствовал свою несостоятельность.

Сандрос знал о сексуальных проблемах Диона? Саванна не могла в это поверить. Ее муж с особой тщательностью скрывал свои физиологические недостатки, и, когда врачи объявили ему, что исключительно по его вине детей мужского пола у них с Саванной может и не быть, он превратил ее жизнь в кромешный ад, переваливая всю ответственность за свои неудачи на нее и неустанно требуя рождения сына в подтверждение своей мужской состоятельности. Неужели он не выдержал и рассказал обо всем своему отцу?

— Сандрос! Что ты несешь? — требовала объяснений Елена.

Сандрос тяжело вздохнул, в типичном греческом стиле, то есть излишне театрально, чтобы наглядно продемонстрировать всю ту досаду, которую причиняли ему переживания. Он выглядел печальным и измученным.

— Дион приходил ко мне утром того злосчастного дня, когда произошла эта трагедия.

— Ты никогда мне об этом не говорил, — произнесла Елена, потрясенная новостью не меньше Саванны.

— Я не мог, — ответил он, нежно сжимая ей руку. — Он сказал мне, что накануне вечером звонил Саванне и просил привезти детей обратно в Грецию. Она отказалась.

Последние слова явно оживили враждебность Ионы и Елены.

Саванне не хотелось снова прибегать к самозащите, но молчание могло привести в тупик, выбраться из которого будет уже невозможно.

— Я приглашала Диона в Атланту, где он мог спокойно видеться с детьми. — Она не доверяла мужу и боялась, что он не упустит возможности и использует себе во благо преимущество греческого семейного законодательства, насильно удерживая Еву и Ниссу в Греции.

— Он сказал мне и об этом, — печально продолжал Сандрос. — Он серьезно отнесся к твоему предложению. Смею заметить, что я не сразу согласился с ним. Но когда он признался, что ваш разрыв произошел всецело по его вине, что все его рассказы о твоем недостойном поведении были плодом его больного воображения, я понял, что ты не могла поступить иначе.

— Но она увезла с собой детей, оторвала их от семьи. — На последнем слове голос Елены дрогнул.

Сандрос с искренней заботой взял ее руки в свои.

— Он признался, что обязанности отца ему оказались не под силу. И он был просто одержим идеей появления на свет сына.

— Дион был слишком молод, когда мы поженились, и совершенно не готов к тому, что его семья не примет его избранницу, — сказала Саванна. — Вполне естественно, что он не пытался решить проблему, а сваливал вину на меня. Он не хотел конфликтовать с теми, кого так преданно любил.

Дион никогда не любил ее. Она была твердо убеждена в том, что он женился назло родителям, заранее спланировавшим его судьбу и выбравшим подходящую ему невесту по собственному вкусу.

— Совершенно верно. Но Дион также прекрасно подготовил почву, чтобы мы с самого начала могли относиться к тебе с обоснованным презрением.

— Что вы имеете в виду? — спросила Саванна, уверенная в том, что ее попотчуют еще одной выдумкой Диона.

— Он сказал нам, что ты забеременела и угрозами и шантажом склонила его к браку, — ответила Елена, и в голосе ее все еще звучали нотки сомнения.

Саванна не смогла не рассмеяться.

— Это было бы сенсацией! Второе непорочное зачатие.

Теперь стало понятным невысокое мнение о ней и Леандроса.

Елена и Иона синхронно вздохнули, когда до них дошел смысл заявления Саванны, а Сандрос воспринял его с видом страдальца.

— Этого не может быть! — громко закричала Иона. — Дион так переживал, что вовремя не потребовал от тебя официальных подтверждений беременности. Он чувствовал себя последним глупцом, обманом втянутым в капкан. Но если ты была невинной, он никогда не сказал бы такую чушь.

— Он старался защитить только себя самого, чтобы, не дай Бог, не вскрылась первоначальная ложь. Думаю, он был в полном отчаянии, когда в течение первого года супружества я так и не смогла забеременеть.

Только она могла знать о той степени ярости, в которую приходил Дион. Саванна вовремя остановилась, чтобы не сболтнуть лишнего. Зачем теперь обвинять Диона в эгоизме и избалованности?

— Да, — тяжело вздохнул Сандрос. — В то утро я сказал ему, что мужчина оценивается отношением к своей семье, а не способностью зачать сыновей. Мне кажется, что и напился он тогда только из-за моих слов. Впервые в жизни мне стало за него стыдно. — Слезы заблестели в глазах Сандроса. — Мой сын оговорил свою жену и признался мне в этом. Все мы воспринимали Саванну и ее детей в ином свете, фактически с лживых слов Диона.

— Папа, что ты говоришь? — Голос Ионы дрожал.

— Как ты мог молчать целый год? Ты ничего мне об этом не рассказывал, — снова повторила Елена.