— Я это знаю. Ну, тогда так… Можешь ты дать гарантию, что никогда не попытаешься причинить вред моему сыну? Пообещай мне прямо сейчас.

— Охотно. Обещаю прямо сейчас.

— И ты знаешь, что если нарушишь клятву, то я тебе этого никогда не прощу. Клянусь, в свою очередь.

— Ну хорошо, знаю.

Она едва заметно облегченно вздохнула и это от взгляда Лариона не укрылось. Немного выждав, он осторожно спросил:

— Прости, но, в таком случае, можно задать тебе вопрос?

— Можно, — ответила она.

В голосе ее по-прежнему звучали ласка и желание. Поэтому Федоров немного поколебался. Впрочем, откладывать не имело смысла.

— Могу я узнать причину, по которой ты решила со мной так поговорить? — мягко спросил он.

— Да, ты имеешь такое право.

— Ну и чем все это вызвано?

Она откинула волосы с лица, снова взглянула ему в глаза.

— Ты ведьмак?

— О-па… — сказал он. — Быстро все-таки… Откуда узнала?

— А это роковая тайна?

Ларион пожал плечами.

— Скажем, я стараюсь об этом не распространяться. Хотя, кончено, шила в мешке не утаишь. Рано или поздно это становится известно, и тогда для меня наступает время собираться в дорогу.

— Почему? — спросила она.

— Потому, что люди не любят таких, как я. В некоторых местах сильно, в некоторых — не очень, но не любят и все. Жить там, где тебя не любят, нет смысла.

— За что не любят? — спросила она.

Все-таки она умница, подумал Федоров, умеет задавать вопросы как никто иной. Бьет прямо в точку.

Вслух он сказал:

— Потому что боятся. Даже не так — побаиваются. А люди довольно часто побаиваться не любят гораздо больше, чем откровенно дрожать от страха. И тут можешь ждать чего угодно. Станешь спорить?

— Нет, — сказала она. — И понимаю, о чем ты говоришь.

— Откуда?

— Красота — это тоже отличие, большое, между прочим. Она притягивает к себе любовь и поклонение, но очень часто — зависть. А она, как ты знаешь, порождает… много чего неприятного она порождает. Понятно?

— Вполне.

— И еще хочу спросить…

Она замолчала.

— Говори, — разрешил Ларион. — Что ты хотела узнать?

— Каково это быть ведьмаком? Как ты им стал? Это было больно?

Федоров хмыкнул.

Что можно ответить на такие вопросы?

У него снова, как будто он видел это со стороны, промелькнули картинки того, как он убегает от двух, настигающих его ведьм, в отчаянии оглядывается, выжимает из себя последние силы, уже понимая, что не уйти. И не ушел. Было поглощение, показавшееся ему смертью, а вслед за ним — возрождение, но уже в каком-то другом качестве. Хотя нет: что в нем изменилось? Если разобраться, он остался таким же. Он, как и раньше, ел, спал, любил. Все в нем осталось прежним, кроме одной вещи — умения, данного ему поглотившей его ведьмой. Зачем она это сделала? Зачем им подобные, поскольку он не единственный ведьмак в этом мире? Ходят упорные слухи и о других.

— Никак, — ответил он на вопрос Анны. — Ты просто живешь.

— А ведьмачьи свойства? Что ты умеешь? Насколько это может быть опасным?

— Настолько, насколько может быть опасно любое неизвестное свойство, которым владеет человек, не имеющий никакого понятия, зачем оно ему дано. Я, например, могу изменить время любого человека, пустить его либо вперед, либо назад.

— Это как?

Анна от удивления даже подалась к нему. Лицо ее в этот момент было особенно прелестно.

— Могу вернуть тебя по времени назад, сделать моложе, — объяснил он. — Или старше, если ты этого, конечно, захочешь. Только есть дополнительные условия. Если я верну тебя на пару лет назад, все, что за эти годы было с тобой, ты забудешь. И еще…

— Да? Что еще?

— Плата. За все в этой жизни надо платить.

— Чем? Душой бессмертной? Кровью? Ты это серьезно?

И все время, пока она говорила это, Ларион, привычно насторожившийся и отслеживавший, анализировавший буквально каждое ее движение, лицо, голос, видел, чувствовал, что приманка, которая почти наверняка действовала на других женщин, ее оставила равнодушной. Это было неожиданно, хорошо, это позволяло расслабиться.

Он так и сделал, даже закрыл глаза, уже предвкушая, как вновь откроет их, для того чтобы увидеть самую красивую женщину из тех что встречались ему в жизни.

Да, и еще ей было плевать на время, на возможности, которые дает его дар ведьмака. Лишь бы они не навредили ее сыну. Даже за одно это в нее можно было влюбиться без памяти. Не считая всего остального.

— Отвечай же, ленивец, — она весело хохотнула. — Не спи, а то замерзнешь.

— Никаких кровавых жертвоприношений, — объяснил он. — Никакого колдовства. Время — материально, так же, как и все прочее. Для того чтобы получить время для кого-то, нужно его взять у другого человека.

— Я не поняла. Что взять? И как время может быть материальным?

— Может, — ответил он. — А на вопрос о том, как именно, я бы с радостью тебе ответил «Не забивай свою прелестную головку такими сложными вещами», но это подразумевает, что я тоже что-то тут понимаю, а это будет неправдой.

— Откуда тогда знаешь? — спросила она.

Он все-таки открыл глаза, лег к ней поближе, вдохнул ее запах, такой приятный и такой родной, потом сказал:

— Эти сведенья даны мне вместе со способностями. Такое приложение. Понимаешь? Входят в поставку.

— То есть, для того чтобы получить время, необходимо его же и потратить? В чем подвох? Не бывает так, чтобы обошлось без него. Не так ли?

— И подвох действительно есть. Пропорции. Для того чтобы вернуть тебя обратно на год, нужно потратить раз в десять больше времени. Кто-то должен тебе его отдать. Свое время. Свою собственную жизнь. Теперь понимаешь?

Она замолчала. Задумалась. И это было славно. Теперь Ларион мог просто лежать, вдыхать ее запах, думать о том, как им было хорошо совсем недавно, вспоминать это в деталях. А кто, между прочим, сказал, что им не будет так же хорошо дальше? Ночь еще молода. И многое можно сделать.

— То есть, тот, кто отдаст свое время, допустим десять лет, фактически укоротит свою жизнь на этот срок?

— Да, — сказал он. — Ты поняла наконец-то.

Теперь он просто лежал и ждал вопроса, который должен просто обязан был сейчас прозвучать.

Она спросила:

— А что будет, если у человека, который задумал пожертвовать свое время, его просто нет? То есть старые люди тебе не годятся?