class="p1">– Я считаю, что оборотни – это не инопланетная раса, а человечество в будущем. Сначала были питекантропы, потом им на смену пришли австралопитеки, далее – хабилисы и эректусы, за ними – синантропы и прочие неандертальцы, и наконец – кроманьонцы. Нет оснований считать, что современное человечество перестало эволюционировать, а следовательно, ему ничто не мешает со временем превратиться в таких вот оборотней – существ, способных не только менять собственное обличие, приспосабливаясь к условиям иных планет, но и изменять планеты под свои потребности.

– Звучит заманчиво, – проговорила девушка. – Хотите сказать, что это своего рода зеркало времени?

– Вполне возможно, – кивнул Стаффорд. – В состоянии квантовой запутанности прошлое от будущего неотличимо, следовательно, это, как вы говорите, зеркало времени может одновременно существовать во всех мирах и эпохах.

– Не проще ли предположить, что эта картинка всего лишь оптический фокус? – желчно проговорил Дэни. – Кривое зеркало в комнате смеха. Был когда-то такой аттракцион на Земле.

– Может быть, – не стал спорить астроархеолог. – Я не настаиваю на своей гипотезе. Раскопки порой приносят сюрпризы и покруче. Сочи не просто курортная планета, как считает большинство туристов и ее постоянных жителей. С точки зрения астроархеологии она просто-таки напичкана чудесами. Силовое поле в каньоне… Улитки-философы… У нас нет ключа к этим диковинам, и полагаю, что мы его никогда не найдем. А этому «фокусу», как вы его называете, уважаемый господин Николсон, может, и не стоило придавать такого значения, если бы не один нюанс.

– Откроете секрет, какой?

– Это единственный инопланетный артефакт Сочи, который хоть как-то взаимодействует с человеком. Кстати, не хотите ли принять участие в раскопках? Хотя бы сегодня. Кто знает, вдруг именно вам повезет обнаружить что-нибудь, что прольет свет на природу оборотней.

– Сознайтесь, – пробурчал Дэни, – вы таким нехитрым способом вербуете себе добровольцев? Работа скучная, грязная, малооплачиваемая… Шанс у профанов вроде нас отыскать что-нибудь стоящее минимальный. Вот вы и разводите турусы на колесах. Наверное, и это «зеркало времени» всего лишь тщательно замаскированный проектор, который крутит перед простаками специально смонтированный ролик.

– Вы меня раскусили, – усмехнулся профессор. – Я лишь не понял, вы согласны или нет?

– Конечно, мы согласны! – ответила за всех Лейла, подпрыгнув на месте от нетерпения.

Планета Сочи вращалась вокруг своей оси немного медленнее Земли. Сутки здесь продолжались двадцать шесть с половиной часов. Местное солнце, нестабильный желтый карлик, совсем скоро по космическим меркам должно было превратиться в красный гигант, но, как шутили в лагере астроархеологов, около миллиарда лет в запасе еще есть. Грунтокопы-добровольцы на собственном опыте убедились, что это долгий срок, хотя им пришлось ковырять суглинок лишь ничтожно малую долю этого исполинского отрезка времени. Ведь долгий пыльный день тянулся для них бесконечно. И пусть гостей никто не принуждал работать с той же отдачей, с какой трудились астроархеологи-профессионалы, энтузиазм последних поневоле заражал. И старания их были вознаграждены.

Все работы на участке раскопа, где трудились добровольцы, были приостановлены. Слух о сделанном открытии мгновенно разлетелся по всей Долине Оборотней. Астроархеолог Петр Воронин, которому было поручено присматривать за новичками, дабы те не напортачили по неопытности, с трудом сдерживал толпы желающих взглянуть невероятную находку. Из лагеря вызвали профессора Стаффорда. Он прилетел на закате в сопровождении целой эскадры интролетов. Мощные прожекторы озарили площадку на четвертом уровне, где в окружении необычно молчаливых астроархеологов, потупив взоры, скромно стояли герои дня. Профессор в сопровождении целой свиты своих учеников и сотрудников нарочито неспешно спустился в раскоп.

– Та-ак, – протянул он. – И кто это обнаружил?

– Грунтокоп-доброволец Николсон, профессор, – доложил Воронин.

Бэзил Стаффорд пожал протянутую натруженную руку.

– Все-таки ты весь в отца, – растроганно произнес профессор. – Такой же счастливчик.

– Если эту находку можно назвать счастливой, – пробурчал Дэни.

Стаффорд мягко оттер его в сторону и наклонился над провалом.

– Да дайте же побольше света! – рявкнул он.

Несколько здоровенных астроархеологов подтащили к провалу прожекторы. Потоки беспощадно яркого света выхватили часть громадного, уходящего в глубину планеты тоннеля, сплошняком заваленного останками. Нечеловеческими скелетами. Их тут покоились тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы, если не больше, словно здесь были захоронены разумные обитатели целой Галактики. Своды тоннеля оказались облицованы теми же «кварцево-слюдяными» пластинами, что и стена на третьем уровне. И отраженные в них костяки медленно меняли очертания. Вряд ли это была искусная имитация, призванная вдохновить добровольцев. Кто-то ахнул. Послышался женский всхлип. Грунтокоп Николсон ткнул астроархеолога Воронина локтем.

– Питер, мне нужно увезти отсюда Лейлу, – прошептал Дэни. – Это зрелище не для нее.

– Поднимайтесь на бруствер, – откликнулся тот. – Увидите красно-белый интролет, берите его. Он мой. Потом Генри как-нибудь пригонит его сюда.

– Спасибо, дружище!

– Это тебе спасибо! – сказал крепыш. – Ты даже не понимаешь, что открыл! Придет время – осознаешь…

Дэни уже не слушал его. Он подошел к девушке и решительно взял ее за руку.

– Пойдем, Лейла, – сказал он. – Поздно. Тебе завтра на службу.

Она кивнула и безропотно позволила себя увести. Генри Сигурн тоже все понял без слов и последовал за ними. Они сели в интролет Воронина и взмыли над раскопом. Если не считать сдержанного гула винтов, в кабине царила тишина. Лейла смотрела прямо перед собой, и губы ее беззвучно шевелились. Дочь пресвитера хостинской колонии молилась Великой Матери. Поглядывая на нее, Дэни впервые задумался о том, что религиозное чувство может быть настолько глубоким. И еще он понял совершенно простую вещь: если он хочет стать для этой удивительной девушки единственным мужчиной на свете, то должен постичь всю глубину ее веры. Не притвориться верующим, а стать им. Вот только как это сделать? У кого спросить? У самой Лейлы? Захочет ли она с ним об этом разговаривать? Не сочтет ли, что он просто таким образом ищет к ней подход?

Что греха таить, он и в самом деле ищет к ней подход. Вот в чем загвоздка! Не веры взыскует, а любви. И столь тонкая натура, как Лейла Хазред, непременно почувствует это. Выходит, с ней ни в коем случае нельзя начинать разговор о религии. Ну так он знает еще как минимум двух поклонниц культа Лилит, из тех, кто живет здесь, на Сочи. Карен Бишоп и Илгу Бергман. Вот с ними и нужно поговорить в первую очередь. Уж что-что, а найти подход к немолодым дамам он умеет. По крайней мере, пока Лейла будет в рейсе, он отыщет часок-другой для встречи с этими поклонницами Великой Матери.

Интролет опустился возле коттеджа Генри Сигурна. И здесь произошло неожиданное. Лейла выскочила из кабины и бросилась бежать, а когда перепуганный Дэни нагнал ее и схватил за плечи, выкрикнула,