Не воспоминания, а фрагменты новостей, фотографии из газет и книги матери. Одна из истин, которые я тогда усвоила: рассказанная история принадлежит вовсе не тебе. Она принадлежит автору. Свидетелю. Рассказчику.

И фраза «Та девочка из Уидоу-Хиллз, помните?» возвращала людей не к моим воспоминаниям, а к их собственным.

С тех пор много воды утекло. Моя травма засела так глубоко, что проявлялась лишь на уровне инстинктов: учащенный пульс, когда закрывались двери лифта; звон в ушах, когда в кинотеатре гас свет, а экран еще не зажигался; холодный пот, если кто-то загораживал выход – и бессознательный порыв немедленно действовать.

Первый такой случай произошел в школьной раздевалке, сразу после десятой годовщины, когда одна девочка загородила собой единственную дверь. Скорее всего, что-то подобное нашло на меня и на вечеринке в колледже.

С того последнего эпизода минуло шесть лет. Посылка всколыхнула прошлое, которое теперь перемежалось с настоящим.

– Я вчера не ужинала, – сказала я.

– Да уж, тебе досталось. Такое количество адреналина не проходит бесследно. Только если будешь так заглатывать, тебя стошнит. Зря ты, что ли, лекарство приняла?

Элиза едва притронулась к завтраку, не отходила от окна и все время что-то высматривала. Будто само ее пребывание на месте событий делало их более осязаемыми и пугающими.

– Что здесь могло случиться прошлой ночью? – спросила я.

Элизина вилка перестала скрести по тарелке.

– Не знаю, тут такая глушь.

– Да ладно, глушь!

– Ну, то есть дом, конечно, классный, я тебе даже завидую. Я-то скорее всего проторчу в своей убогой квартирке лет до пятидесяти, пока не расплачусь с долгами. Но согласись, Лив, тут по ночам темнотища, которая привлекает определенных людей. В такой глуши можно торговать наркотой. Или, не знаю… привезти и выкинуть здесь труп – и никаких тебе свидетелей.

Элиза тряхнула головой, отгоняя неприятное видение.

Мою подругу можно было понять. Она жила в многоквартирном блоке, куда временно селили новых сотрудников, еще не решивших, оставаться ли здесь надолго. Более молодых привлекали тренажерный зал, бассейн, прачечная и другие удобства комплекса. Мы обе жили примерно на одинаковом расстоянии от работы, но здесь было намного меньше людей. У всех большие участки, отмеренные еще до обширной застройки. Мне в самом деле повезло с домом.

Кроме того, в моем представлении, вероятность случайных преступлений гораздо выше там, где больше народу. Где, куда ни шагни, упираешься в стены. Открытые пространства я, наоборот, связывала с безопасностью. Меня не пугали плохие люди или злые намерения. Я боялась очутиться в западне, когда никто не знал бы, где я. Поэтому я никогда не расставалась с телефоном и радовалась, что рядом Рик, который мог заметить мое отсутствие. Там, где жила Элиза, легче затеряться среди снующих туда-сюда людей.

Мы молча доели завтрак. Я собралась мыть посуду, но подруга взяла у меня тарелку и махнула в направлении спальни:

– Иди поспи. Я здесь еще побуду на всякий случай.

Хорошо, что мне не пришлось просить самой. Я уже чувствовала тяжесть в ногах и передвигалась с трудом.

Элиза проводила меня до спальни, положила ногу на подушку. В ее обращенных к окну зрачках я увидела какие-то движения.

– Им что, можно разгуливать у тебя по участку? – Уголки ее рта опустились.

– Тот человек лежал близко… сразу за моим участком.

Язык плохо слушался, начинала кружиться голова.

Значит, они все еще здесь. Совсем рядом. Судя по лицу Элизы, мне следовало забеспокоиться. Но я уже проваливалась в глубокий и тяжелый сон.

Суббота, 15:00

Я ПРОСНУЛАСЬ В ПОЛНОМ замешательстве.

Дверь в спальню открыта. Стук таблеток о стекло. Образ матери на кухне с янтарным пузырьком в руке. Картинка стала расплываться.

Теперь я в кровати, больная нога на подушке, руки вдоль тела. В той же позе, как заснула. Сколько я проспала: час, минуту? Потянулась к тумбочке – телефона нет. Брала ли я его с собой?

– Элиза? – позвала я, приподнимаясь на локтях. Горло саднит, голос хриплый.

В дверях возник силуэт, глаза отказывались фокусироваться.

– Смотрите, кто проснулся.

Я узнала голос раньше, чем разглядела лицо. Откинулась обратно на подушку, не зная, ужасаться ли оттого, что Беннетт застал меня в таком виде.

– Ты давно здесь?

– Примерно с час. Прости, что не приехал раньше, – смог найти замену только после обеда. – Беннетт прислонился к косяку. – Элиза поменялась с кем-то из ночной смены, так что я отправил ее отсыпаться.

Трудно сказать, делал ли Беннетт это из дружеских побуждений или исполнял свои обязанности. Как главный медбрат, он не только составлял графики дежурства и решал текущие рабочие вопросы, но и отчитывался о всяких нарушениях. Поэтому он никогда бы не дал уставшей медсестре выйти в смену.

Я чуть согнула ногу. Вертикально наложенные швы и немного спавшая опухоль позволяли кое-как двигаться.