Мне же на помощь пришли друзья. Большой прогресс по сравнению с прошлым.

Следователь заняла кресло у дивана. Беннетт отнес в кухню пустые стаканы, как бы оставляя нас одних.

– Вы вчера последовали моему совету? Записали, что помните? – начала Ригби. – Я бы хотела прояснить кое-какие моменты.

Я покачала головой.

– К сожалению, нет, сразу отрубилась из-за таблеток. Только сейчас проснулась.

Для пущей наглядности я тряхнула мокрыми волосами.

– Тогда вы позволите? – спросила она, поднимая с колен блокнот, под которым лежала папка.

– Конечно.

– Начнем вот с чего. Вы побежали к дому мистера Эймса, потому что знали, что он не спал?

Я дважды моргнула, пытаясь собраться с мыслями. Обычно мне нравилась в людях прямолинейность, когда они сразу переходили к делу и говорили, что им от меня надо. Никаких недомолвок. Но в данном случае чувствовался подвох – не ляпнуть бы лишнего.

– Нет, я действовала не раздумывая.

Только бы она не стала вдаваться в подробности. Я сама не знала, почему меня понесло туда, а не домой, откуда я могла позвонить. Боялась того, что там увижу? Боялась саму себя?

– Что делал мистер Эймс, когда вы к нему прибежали?

Я не помнила. В мозгу мелькали несвязные образы: телефон, человек на земле, бег по кустам, раковина, пистолет. Промежуточные детали начинали забываться. К тому же я ожидала совершенно других вопросов: что слышала, что видела, что делала. Вопросов о себе, не о Рике. Я не собиралась компрометировать человека, который рисковал ради меня.

– Рик – мой друг, – сказала я. – Я побежала к нему, потому что с ним чувствую себя в безопасности.

Следователь щелкнула ручкой, не спуская с меня глаз.

– Расскажите, что он сделал, когда вы к нему прибежали.

Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить.

– Вышел посмотреть. Не знаю, я была в ванной.

– То есть он вышел, прежде чем позвонить в полицию. У него были на то причины?

Да – я. Рик пытался понять, во что мы влипли.

– Мы оба не додумались позвонить. Я вообще ни о чем не думала. Мы не привыкли иметь дело с трупами.

– Ну, не сказала бы, – спокойно возразила следователь.

– Я работаю в администрации больницы, а не в морге, – парировала я.

На кухне громыхнула посуда, моя собеседница мельком глянула в ту сторону.

– Вам что-нибудь известно о жене мистера Эймса?

– Знаю только, что она умерла и что он живет один.

Может, он ее тоже обнаружил и вызвал полицию? Может, жена умерла дома, а не в больнице?

– Вам известно, как она умерла?

Я покачала головой. Не хотелось говорить, что я никогда этим не интересовалась. Не люблю совать нос в чужие дела. Мы не расспрашивали о жизни друг друга, так удобнее и безопаснее.

Следователь глубоко вздохнула и заговорила, понизив голос:

– Я тогда еще в школе училась. Выстрел из пистолета. – Большим и указательным пальцами она изобразила пистолет. – Из одного из тех, что он держит в доме. Вы их наверняка видели у него в сейфе. По официальной версии, самоубийство, хотя я слышала и другое.

– Что именно?

Женщина передернула плечами.

– Я уже говорила, что знала его сына Джареда. Постарше меня на пару лет, мой брат с ним дружил. Мистер Эймс построил этот дом для сына и надеялся, что тот останется, можете себе представить? Мой брат считал его деспотом. Судя по всему, мистер Эймс не прочь покомандовать.

Пока она говорила, я думала о пистолете под раковиной. О сейфе, полном всякого оружия, о том ружье, которое старик пытался всучить мне для безопасности. Может, Элиза ошиблась: того человека застрелили, а не зарезали? Может, я от выстрела и проснулась?..

– Джаред вскоре после того уехал. Наверное, и оставался-то здесь только из-за матери. А потом… – Следователь покачала головой. – Я так думаю, что парень отца после этого видеть не мог. Не мог здесь дольше находиться. Мистер Эймс еще долго не продавал дом, все надеялся, что сын вернется. Джаред женат, у него ребенок. Скажите, Оливия, сын хоть раз навестил отца за все время, что вы здесь?

С этими словами девушка победно откинулась в кресле, давая мне время переварить услышанное. Она, собственно, и не нуждалась в ответе.

Когда-то я верила в хороших людей или, во всяком случае, в их добрые намерения. Они бросались на помощь. Сплачивались перед лицом беды. Когда жители Уидоу-Хиллз потребовали подкрепления, они его получили.

Я твердо в это верила вплоть до десятой годовщины происшествия, когда те же хорошие люди посчитали, что мы у них в долгу. Что счетчик продолжал набегать и что я за него не расплатилась. От моей веры не осталось ничего.

– Когда это случилось? – спросила я. До сегодняшнего дня я считала свой дом благополучным местом, построенным с любовью и лучшими намерениями.

– Лет десять тому назад, – ответила следователь. То есть все это время дом пустовал. – Никто не хотел селиться рядом с человеком, которого подозревали в убийстве жены, пусть даже и неофициально. – Она покачала головой. – Незачем ему держать столько оружия. В его-то возрасте.

Я промолчала, потому что не знала, что возразить. Вот только не побежала ли я прошлой ночью к соседу именно из-за ружья? Из-за иллюзии безопасности?

– В общем, советую вам быть поосторожнее, – продолжала следователь. – Не доверяйте всем подряд. Вас втянули в историю, в которой вы толком ничего не понимаете.

Рик ходил утром по моему участку. Расспрашивал о том, как прошла встреча с Ниной. Неужели выведывал, что мне известно, беспокоясь о моей реакции?

Но ведь он меня покрывал. Вместо того чтобы сказать, мол, видел, как Лив накануне ходила во сне. Он же так не сделал.

Следователь вынула из-под блокнота на коленях папку.

– Ну ладно, хочу вам кое-что показать. – Как будто она добилась цели. Посеяла во мне сомнения. Направила расследование в новое русло. – Он не местный – тот, кого вы нашли.

Я чувствовала, что Беннетт стоит в кухне за дверью. Ригби добилась своего: меня одолевали подозрения.

Вдруг кто-то пытался пробраться в дом и Рик заметил его первым?

Это объяснило бы, почему он не спал, почему не пошел за ружьем – уже знал, в чем дело.

Следователь достала фотографию и положила ее на журнальный столик. У меня перехватило дыхание от мысли, что сейчас я увижу труп.

Но с фотографии на меня смотрел живой человек. Седые коротко подстриженные волосы, глубоко посаженные глаза, нейтральное выражение лица. Белый фон, как на фото для документов.

Я вздрогнула. Глаза, смотрящие из-под козырька бейсбольной кепки. Губы, произносящие мое имя: «Оливия, верно?»