— Сделаю, — виновато ответил тот.

Феликс принял стойку, раскинув руки и ноги звездочкой, невидящие глаза уставились вдаль и замер. Какое-то время ничего не происходило. Но вскоре открылась дверь, ведущая в клуб. На миг всех оглушила громкая музыка. Молодой парень тащил за руку упиравшуюся девушку. Не обращая внимания на ее крики, он безучастно шел в сторону Феликса.

— Оба наши, — прокомментировал их появление Болеслав.

Вслед за первой парочкой из темноты выскочил мужичок с саквояжем в руках и забавном котелке на голове. Доктор прошмыгнул мимо Дэна и направился прямиком к Валерии.

— Что с ней?

— Человечка? Скоро очухается, — пренебрежительно сказал лекарь, а барс тотчас рявкнул рядом с его ухом. — Простите, виноватссс. Скоро придет в себя. К нам человечки не захаживают, вот дозировки на них и не рассчитаны. Вы не волнуйтесь, мы распыляем настойку корня эльфийского дерева. Он вызывает острое эмоциональное сексуальное возбуждение, а физические, так сказать, возможности ограничивает. Причем надолго. Так что секс этим юным господам еще дней пять не светит.

Болеслав, услышав признание доктора, даже зубами заскрежетал.

— А вот девушек надо бы изолировать, — хихикнул весело доктор. — Им, знаете ли, физическое бессилие не грозит.

Не прошло и двух десятков минут, как на поляне, скрытой цветущими кустами, собрались так и не прошедшие посвящения студиусы. Некоторые были все еще под воздействием настойки и сидели, как чумные. Кое-кто уже приходил в себя. Меньше всех пострадали вампиры. Они довольно быстро пришли в форму и стояли по периметру, загоняя в круг расшалившихся и пытавшихся сбежать оборотней.

***

Голова моя была какая-то чумная, в глазах слегка двоилось, в животе подозрительно порхали бабочки. Слух тоже меня подводил. Мне то слышался испуганный шепот, то громом звучал голос папика. Что он-то делает в клубе, среди первокурсников? Неужто вспомнил обо мне и прискакал вернуть забытую дочь домой? Да еще и плечо отчего-то пекло, горело и пульсировало.

Болеслав! Он же меня укусил! Я резко села и огляделась по сторонам. Оказывается, я лежала в плотной толпе людей. Нужно срочно подниматься — любоваться на чужие ноги и задницы как-то было неприятно.

Я едва попыталась подняться на ноги, как меня подхватили под подмышки и, не опуская меня на землю, слегка приподняли.

— Ты как, малая? Плечо сильно болит?

Я уже собралась было в глаз этому наглому Болеславу зарядить, но он так нежно, я бы даже сказала, няшно, потерся своим носом о мой носик и шепотом сказал:

— Ты уж прости меня. Я тут тебя немного прикусил. Не сдержался.

И улыбнулся.

И кулаки мои разжались. Бить в глаз расхотелось. А бабочки так те вообще хоровод водить внутри меня начали.

— Да ладно, бывает, — ответила я ему.

А он, кстати, красавчик. Высокого роста, темный шатен, острые, будто нарисованные брови и удивительного чистого цвета серые глаза.

— Ну, вот и ладненько, — он опустил меня на землю, развернул к себе задом и по-хозяйски положил мне руку на здоровое плечо.

А вот это он зря. Я на такое панибратство не соглашалась. С третьего раза мне, все-таки, удалось скинуть его руку. Он, правда, при этом весело фыркнул.

Я осторожно отвернула край футболки и посмотрела на болевшее плечо.

— Да ты псих! — увидев рваную рану, я вскрикнула и стала разворачиваться.

Он с улыбочкой на меня посмотрел, вернул футболку на старое место и сказал:

— Не бойся, до свадьбы заживет.

— Нихон-Чутха! — вдруг рявкнули мне над ухом. — Я что, потом вам персонально должен буду повторять?

Я закрутила головой, поворачиваясь на звук и остолбенела. Точно, папик. Значит, мне не почудилось.

Он яростно сверлил меня глазами, затем повел носом и уставился мне на плечо. Я проследила за его взглядом — все в порядке, ничего не видно. Не подставлять же, жалуясь, Болеслава? Я лучше потом придумаю, как заставить его извиниться. Не даром же маменька моя всегда утверждала, что нет более покладистее мужика, чем виноватый мужик.

Папик с моего плеча перевел взгляд на Болеслава. Еще секунда, и он ему врежет. Но нет, сдержался.

Он ходил вокруг студиусов, сложив руки за спиной, и читал нам лекцию. О том, что мы вели себя крайне легкомысленно и недопустимо. И что будем обязательно наказаны. И так далее, и тому подобное.

Мне стало обидно. Хотя я и понимала, что приоры нас попросту "развели", но все же оправдание нашему походу в клуб было. Мы должны были быть уверенными, что идем ловить преступника. Кстати, о преступнике. Я потрогала рукой свой живот — мой дневник был на месте, надежно спрятанный за поясом шорт.

— Фиса, — позвала я, открыв дневник. Фиса зашелестела страничками.

— Конспектировать будешь? — спросил тихонько Болеслав.

— Ага, и заучивать наизусть. Не мешай.

Я подняла дневник к самому лицу и тихо, так, чтобы никто не услышал, сказала:

— Фиса, а приделай-ка папику крылышки.

Мне пришлось встать на носки, чтобы увидеть за широкими спинами студиусов папика. За спиной у ректора трепыхались полупрозрачные крылья. Так назвать их было, конечно, несерьезно. Так, маленькие крылышки. Размером со страницу моего дневника.

— А ведь у него крылья, — я сказала совсем не громко, помня то, что у оборотней замечательный слух. Так и случилось, сначала несколько голов дернулось, поворачиваясь ко мне и навострив уши.

— Может, он вовсе не ректор, а Морфо Аматонте? — я говорила все также тихо, но парни начали перегруппировываться, отодвигая девчонок себе за спины.

— Ты что задумала, мелюзга? — прошипел неизвестно откуда взявшийся белоголовый. Правда, широкое плечо Болеслава моментально прикрыло меня от него.

— Да пусть дети развлекутся. Их и так праздника лишили…

Все удовольствие от предстоящей потасовки испортил Феликс. Правда, видя решимость своих новых однокурсников поймать Морфо, я уже десять раз пожалела о своей проделке. Папик, конечно, занудствовал. Но по-настоящему зла я ему не хотела.

Феликс появился из ниоткуда и сразу сорвал со спины ректора затрепетавшие крылышки. Пока Дэн с отвращением вертел их в руках, рассматривал и принюхивался к ним, Феликс заставил студиусов вздохнуть с облегчением.

— Ректор принял решение не сообщать вашим семьям о произошедшем сегодня ночью. И тем не менее, вы все немедленно отправитесь по домам, — он кивнул головой в сторону появившейся бесконечной вереницы двуколок и карет. Только черно-белых шашечек на них не хватало.

— Завтра у вас будет возможность отдохнуть и привести себя в порядок, а в воскресенье я жду всех в спорткомплексе академии. Спортивная одежда обязательна. Не смею больше никого задерживать.