Повторять не пришлось. Это уже не знаю какой по счету лучший ужин в моей жизни. И в Катиной тоже. Да и Борис наше мнение разделяет.

Заночевали здесь же. Дежурили по очереди. Первый был я. Меня сменила Катя. Я улегся, под черепом заклубился уютный туман, в нем проступали эротические миражи, лицо Кати, низ живота начал зудеть, но, к счастью, усталость взяла свое.

Утром разбудила возня Бориса, можно еще минут десять поворочаться.

Нахлынула страшная тоска по дому. Хочется выть. Чтобы не терзаться, думаю о Кате в самых порнографических смыслах. В итоге, кровь от одной головы хлынула к другой, тоска приутихла.

Что это?

Вчера было не до того: с утра до ночи только и делали, что успевали выживать. А теперь отвоевали островок комфорта, на этой благодатной почве тут же наросла психологическая плесень: вчера порнуха, сегодня тоска по родителям…

– Подъем, детки! – скомандовал Борис. – У нас гости!

Меня как током шарахнуло, спальная шкура опустела, вместо спины ее подминают уже босые ступни, ладонь стиснула рукоять пистолета. В лапках Кати дрожит арбалет, хотя глаза спросонья еще слепые, моргают пьяно.

Но Борис употребил слово «гости» буквально.

Оказалось, пока мы дрыхли, на лагерь набрела парочка руинцев, которых Борис знает. Мужчину в ковбойской шляпе зовут Энрике, то ли мексиканец, то ли испанец, ровесник Бориса, а Лиу – китаянка лет сорока с очаровательными морщинками, очень сексуальная. Оба знают на русском десятка три слов и фраз. Остальное добивают жестами. Это чудо, но Энрике и Лиу, вооруженные до зубов, убить нас не пытаются. Кожей ощущаю флюиды безопасности, даже Борис заверил нас, что с ребятами все норм, никакого двойного дна.

Мы сидели у костра, пили душистую травяную настойку из запасов Лиу, обменивались новостями, впечатлениями, Борис рассказал, что мы с Катей новички, что ведет в Колыбель, и наши новые знакомые растрогались, Лиу подарила Кате гору бижутерий, зеркальце, духи, еще какое-то девичье барахло, а мне Энрике оторвал от сердца складной нож в форме полумесяца, горсть конфет, а потом отвел за угол, показал парочку простых, но эффективных боевых приемов, сперва на мне, затем я на нем.

Плохо одно: ушли они так же внезапно, как и свалились на наши головы. Спешат по какому-то важному поручению.

Энрике и Лиу, помахав нам в конце коридора, скрылись за поворотом, и мы с Катей выразительно посмотрели на Бориса, тот понял сразу.

Точно без подвоха? Не вернутся, чтобы прикончить?

Борис с отеческой улыбкой покачал головой. Затем вновь посмотрел туда, где исчезли приятели, на лице тень боли, но Борис подавил быстро.

Словно хотел догнать, отправиться с ними, но его что-то держит, и он ничего поделать не в силах.

– Неужели так бывает? – изумилась Катя, глядя туда же, куда Борис, арбалет повис в пальчиках безвольно. – Думала, здесь одичали все, каждый против каждого…

– По большому счету, да, – кивнул Борис, зубы вытягивают из пачки сигарету, чирк зажигалки, дымок, взгляд переводится на Катю, Борис цедит: – Но не все плохо в Руинном королевстве. Иногда.

– Иногда, – эхом вздохнул я.

– Во-во, иногда, – подчеркнул Борис. – Бдительности не теряем, ребятки. Пакуем вещички и вперед!

Укладываем пожитки по сумкам, дурачусь бросанием объедков и прочего хлама, оставшегося от посиделки, в огнедышащую пасть дракона-факела, мусор сгорает в пламени мгновенно или проваливается в глотку, железный гад даже не поперхнулся.

Продолжаем топать за Борисом в Колыбель. Надеюсь, место хоть отчасти такое же уютное, как название. Катя снова перепрыгивает трещину в полу, я уклоняюсь от выскользнувшего из каменной десны в потолке кирпича. Такое стало делом обычным, с назойливой регулярностью на нас падают плиты, руки и головы статуй, крошево колонн, дуги арочных сводов.

– Почему Арх создал именно руины? – не выдержал я, когда меня чуть не прибил очередной камень. – Почему не лес, не роскошный дворец? Почему именно древние ветхие развалины?

– О, хочешь знать, откуда взялись Руины? – рассмеялся Борис. – Об этом теорий расплодилось как тараканов в помойке.

– Расскажи хоть одну, – попросила Катя, перескочив толстый ползучий корень, что лезет из стены и уходит в противоположную.

– Ну, к примеру, есть версия, что Руины, – начинает Борис, – это гигантский монстр. То ли покрывает поверхность целой планеты, то ли и есть сама планета, а то и вовсе дрейфует где-то в черноте космоса или даже в сердцевине черной дыры. И эта мегатуша как-то вырывает со всех краев Вселенной своих жертв, как осьминог с тысячами щупалец, и пожирает, а мы, значит, у него в кишках перевариваемся.

– Хрена се! – воскликнул я. – То есть, коридоры – кишки этой зверюги?

– Вроде того, – кивнул Борис.

– А как он забирает нас из наших миров? – спрашивает Катя.

– А черт его… – пожимает плечами Борис. – Ты же видел стеклотину, Владик.

– Та, что телепортирует добычу в другое измерение и там жрет?

– Угу. Можете считать, Руины делают нечто подобное. Расставляют в нашем мире невидимые потусторонние сети, выжидают, а когда мы попадаемся, швыряют сюда. Предвижу вопросы и говорю сразу: что за сети, где расставлены и по каким критериям сеть выбирает добычу, не знаю. Может, случайно. Арх вообще обожает хаос и случайность. Кстати, говорят, Арх и есть та самая тварь, кишками которой являются Руины.

– Картинка жесть, – резюмирую я. – Хотя верится слабо. Очень уж геометрически правильные кишки у этого Арха. На плиточки поделены, линеечкой вымерены, да еще из камней. И держатся на соплях. По-моему, такой кишечник умеет лишь разваливаться. Куда уж ему переваривать…

– Плохо знаешь Руины, Владик, – отвечает Борис. – Хотя логика в твоих словах есть. Но я не рассказывал, как умирают старые корижоры.

– И как же?

– Старый корижор не может трансформироваться в истинный облик, так и умирает в камуфляже, в виде коридора. Так вот, есть мнение, что давным-давно все коридоры были корижорами, то есть, весь лабиринт был громадным кишечником, эластичным, упругим, пульсирующим и так далее. Как выглядит корижор, видел сам.

– Да уж, хрен забудешь.

– Но прошло время, кишечник начал стареть, терять упругость, подвижность, мясные стенки стали костенеть, плоть превращалась в камень, это привело к тому, что попадающая в кишечник добыча научилась выживать, сбегать от шипов, от рек пищеварительного сока, от мускульных тисков и прочих средств умерщвления. Это как пытаться выжить в ядовитом топком болоте, первым руинцам было на порядок хуже, чем нам, но выживали. И тогда сегменты кишечника научились имитировать коридоры, научились в таком состоянии выжидать долго, чтобы усыплять нашу бдительность. Но годы продолжали утекать, и кишечник окаменел полностью, так и остался в виде коридоров, время начало их рассыпать, лишь немногие сохранили способность превращаться в плоть. Хотя иногда рождаются новые корижорчики, есть даже версия, что этот молодняк скоро сольется в новый живой суперкишечник, вроде феникса, что возрождается из пепла.