Катя поежилась, носок сапожка пнул жука, тот закрутился как брейкдансер.

– Давайте прикончим.

– Нет, мы всех найдем и аккуратненько разбудим, – говорит Борис, – а потом сложу в торбу. Нужны живыми. На рынке за них дают прилично.

– Кому нужны эти людоеды?! – возмущается Катя.

– Людям. В качестве дойных коров. Их секрет применяют в руинной медицине. Анестетик при операциях, успокоительное… Бери свою новую клешню, Владик, легче будет выковыривать этих симпа…

Борис умолк, рот еще не закрылся, а выражение лица уже подозрительное. Хмурое. Борис оборачивается, взгляд скользит по залу.

Я напрягся. Тоже оглядываюсь… Вроде ничего, разве что плиты кажутся более… мрачными.

– В чем дело? – дрогнул Катин голос.

Борис быстро вынимает из торбы черную блестяшку. Сжимаю ладонь Кати, вглядываюсь в шайбообразный приборчик, ногти Бориса в него вгрызлись, похож на компас. Стрелка плавно поворачивается, замирает, Борис повел головой туда, откуда мы пришли.

– О нет!

Впервые вижу Бориса напуганным. Страх заражает, пронизывает даже острее, чем когда нападали жуткие монстры. Ведь тогда Борис не боялся.

Компас падает в торбу, лопата отлетает к стене, Борис пружинит, как зверь в западне, к прокопанной в углу завала дыре.

– Бежим!

Я инстинктивно за ним – но стоп: надо забрать из лагеря вещи.

– От кого?

– Бежим!!!

– В чем дело?! – чуть не плачет Катя.

– Темнеет! Воздух темнеет, сумерки!

– И что?

– Тьма! Тьма наступает, бежим!

– А вещи?!

– Плевать! Если Тьма накроет, нам конец! За мной!

Пока кричали, я успел к костру, рюкзак на спину, руку оледенила железная перчатка. Назад, пробегаю мимо Кати, тащу за собой. Плащ Бориса, как змея, скользнул по деснам каменного рта, исчез, мы следом.

Бежим в сторону, противоположную той, куда указала стрелка черного компаса. Несемся как кони, края обзора шатаются, мелькают подошвы Борисовых сапог, хлопает плащ, хлещет влево-вправо, как взбешенное пламя, на поворотах Борис исчезает вмиг, нам приходится тормозить, соображать, куда он вильнул.

Чую, приближается нечто страшнее любого монстра, но не понимаю, что. Иголочки страха, распирающие изнутри, вырастают в спицы.

– Борис, что это?

– Потом!

Убегаем от чего-то, а сумерки, что я заметил еще в лагере, сгущаются, скорость затемнения внушает ужас. Темнеет на глазах, будто Арх крутит регулятор освещения, плиты и воздух гаснут, как текстуры на дисплее, когда жмешь клавишу яркости.

Не сбавляя скорости, Борис хватает мою ладонь, от боли я чуть не взвыл.

– Руки не размыкать! – пыхтит Борис. – Я поведу, но когда Тьма накроет, не останавливайтесь! Бегите! Потеряетесь – все равно бегите, упретесь в тупик – бегите! Но не назад! В обход, на ощупь, ползите, падайте, но не останавливайтесь!

Борис договаривает, когда он и все вокруг уже стало черной проволокой контуров, а вскоре и она исчезла. Накрыла абсолютная тьма. Надсадные дыхания, бумы сердца, топот слились в яростный поток, несет вперед, иногда резко швыряет вбок, не соображаю, куда, лишь починяюсь потоку, который просто сумма наших инстинктов выжить.

На полном ходу споткнулись, нас разбросало друг от друга, пальцы расцепились, удар плечом о стену, падаю, руки тут же забились о пол, ищут спутников, но вокруг тьма, везде одна и та же, ориентацию теряю мгновенно, боюсь шагнуть хоть куда-нибудь.

– Влад! – крикнула Катя.

– Катя, Борис, вы где?!

– На голос! – призывает Борис. – На голос, за мной!

Откуда голоса, не пойму, страх исходит из Кати истерическими хныками, кряхтит Борис, наверное, упал неудачно, пытается встать, но где он и Катя, не знаю, и страх, что гнал меня по лезвию пропасти, теперь толкнул в нее, и черная дыра засасывает, пожирает, расщепляет на атомы как пасть ништорма, не могу даже шевельнуться, могу лишь сидеть и ждать, когда страх остановит сердце…

Тьму разорвала вспышка. Белая, как от фотоаппарата.

Вспышка подарила миг, но адреналин ускорил токи в мозгу, и мига хватило, чтобы увидеть линию коридора, стены, камни, о которые мы споткнулись, увидеть напуганные лица друг друга, метнуться навстречу, сцепиться пальцами и рвануть вперед, и пока вспышка гаснет, отчаянно запоминаю глыбы, трещины, впадины, расстояние до каждой ловушки, чтобы перепрыгнуть во Тьме.

Теперь Катя бежит в середине, я замыкаю. Вспышку я узнал. Смышь. Наверное, тоже смывалась от Тьмы. Телепортировалась далеко за ее пределы, нам бы так…

Меня дернуло вправо, это Борис свернул в поперечный коридор, набираем скорость, и вдруг – опять вспышка! Вновь белые контуры туннеля, видны коварные места. Дважды так повезти не могло, но времени рассуждать о природе везения нет, надо срочно пользоваться его плодами.

Впрочем, везением это и не было. Когда свернули в другой коридор, снова вспыхнуло. И так – в каждом туннеле, я даже увидел кончик смышиного хвостика.

Нам помогают.

Через какое-то время вспышки прекратились, я не сразу понял, что Тьма обрела контуры.

– Светлеет!

Свой голос я не узнал. Хрип как у простуженной вороны.

– Бежим дальше, – выдохнул Борис чуть слышно.

Он прав. Сумерки хоть и растворяются, но чертовски медленно. Тьма расползаться устала, но мы обгоняем ее совсем чуть-чуть. Остановимся – поглотит вновь.

Остановились, когда вокруг стало светло, как в самом начале. И то лишь потому, что пересохшие глотки примагнитил шипучий, как газировка, ручей. Качаем в себя как насосы, лента течения по правую сторону от нас истончилась, странно, что мы еще не раздулись как клещи.

Море впечатлений, вопросов, а мы молчим, сил нет. Даже от мыслей о еде тошнит, хочется только пить… и спать. Даже без костра, забиться в какую-нибудь щель, свернуться клубочком, уснуть прямо на камнях.

– Едва успели, – слабый голос Бориса.

Я, скрючившись у ручья на коленях, повернул лицо, Борис навалился спиной на стену, палец вяло тычет куда-то за мою спину. Кое-как оборачиваюсь, но там только Катя, смотрит на меня изумленно, но не в глаза, а опять же за спину…

– Что? – не понимаю я.

Верчусь слегка туда-сюда… и не ощущаю тяжести рюкзака! Потянул за лямки, и те оказались на ладонях, будто вырванные языки.

– Где мой…

Я не договорил. Тупо пялюсь на жалко свисающие тряпочки.

– Еще бы чуть-чуть, – говорит Борис, – и тебя бы вместе с рюкзаком…

– Но я даже не… почувствовал.

– Это Тьма, сынок. У нее нет клыков. Просто стирает из реальности. Как «делитом».